Томас, войдя в кузню и перекинувшись словом с гёрусским кузнецом, взялся помогать ему, ухватил молот и давай ковать.
Капитан хотел было войти в кузню и арестовать этого увальня в чохе, что ошивался возле каземата, — всыпать бы ему горячих, намять бы бока да и бросить в тюремную конюшню, в навоз, а там, глядишь, и разговорится. "А ну, выкладывай, чего возле каземата ошивался! Чего уши развесил?"
Худо бы пришлось тогда Томасу. И не только ему — дело бы провалилось, и вышло бы, что он медвежью услугу друзьям оказал. Томас чувствовал, что есаул затаился где-то неподалеку. Ему даже пришло на ум, что может статься, сыщик догадывается обо всей их затее, знает, что и вчерашний "гость" и он, Томас, одного поля ягоды…
Офицер — сквозь гром и стук — не мог, понятное дело, расслышать, о чем переговаривался Томас с гёрусским кузнецом, — не отставляя молота, он прошел за кузнечные меха, выскользнул на задворки, в сад. Офицер хватился поздно. Вломился в кузню.
— Куда он подевался?
— Кто?
— Будто не знаешь! Напарник твой!
— Ушел, ваше благородие.
— Куда?
— Не могу знать.
— Кто он таков?
— По правде, я и сам не понял.
— Да ведь только что с тобой был, молотом стучал!
— Так точно, ваше благородие. Стучал.
— Как же ты его не знаешь?
— Говорил, железа ему надо.
— А куда смылся? Кузнец пожал плечами.
— В чем вы его подозреваете, господин офицер?
— У каземата ошивался. Ногу волочил. — Да он же — хромой.
— Хромой — говоришь?
— Ну да.
— Что-то, не верится…
— Господин офицер в сумерках не разобрался. А я — у огня — заметил…
Тот кусая локти ушел ни с чем. Томас, притаившийся в саду, выждал и вернулся к кузнецу. От своего друга — его звали Оган — услышал о происшедшем в каземате. Огана же посвятил в эти новости надзиратель того же каземата Карапет, доводившийся каравинчскому гостю двоюродным братом — сыном дяди по отцу. Днем заглянул перекусить в кузню, выпил чарку, которой угостил его кузнец, и доверительно сообщил о неслыханном волнении среди арестантов. Кузнец, конечно, стал выпытывать подробности.
— Вот так да! Неужели из-за того, что офицер нашу Хаджар обозвал? Поклянись, что не врешь!
— Клянусь твоей жизнью, взбунтовались!
— Весь каземат, говоришь?!
— Провались Карапет на месте, если вру. Весь каземат! На дыбы поднялся! Огнем занялся, что твой горн, да во сто крат жарче!
— Мусульмане-то?
— И армяне! И среди солдат русских недовольство.
— А чьих больше в каземате?
— Да чьих хочешь, битком набито.
— Что так?
— За "здорово живешь".
