— Господин полковник, похоже, что вы, надев мундир уездного начальника, поддались страхам! — Офицер, заручившийся царским благословением, не мог унять своей спеси.
— В каком смысле понимать вас? — побагровел бородатый полковник.
— В том смысле, что я не стал бы думать о возможных жертвах. Пусть даже ценой крови своих казаков, пусть даже в ходе боев она обагрит эти горы, но, нисколько не затягивая эту канитель, я завершил бы ее разгромом гачагов.
— Где, каким образом, извольте объяснить?
— Да на всем Кавказе!
— И как бы вы этого добились?
— Будь я на вашем месте, я бы наглухо перекрыл границы с сопредельными мусульманскими странами — Ираном и Турцией — и обрушил бы артиллерию на все подозреваемые села и районы. Предал бы их огню, сравнял бы с землей.
— Стало быть, вы вольно или невольно вновь раздули бы в недрах империи пугачевский пожар — собственными руками раздули бы и разнесли по всей округе!
— Полагаю, ваши опасения о том, что разбойничий мусульманский бунт может перерасти в "пугачевское" движение, напрасны!
Начальник уезда, возмущенный наглым тоном и непомерным самомнением офицера, с трудом сдерживал себя, пытаясь закончить спор миром и отвязаться от назойливого, как овод, Николая Николаевича. Откровенно говоря, начальник уезда с самого начала испытывал неприязнь к этому заносчивому и вздорному человеку.
— Да, — продолжал он, — одной спички довольно, чтоб стог вспыхнул. Одного неосторожного движения. И ветер разнесет пожар повсюду. Огонь умножится огнем.
— Чего мы добьемся, осторожничая и выжидая?
— Говорят, на ловца и зверь бежит. Надо только умеючи расставить капкан! Без уловки, без политики нам не разделаться с отрядом Наби! — Полковник подрагивающей рукой поглаживал свою окладистую бороду.
— А на что годятся, позвольте спросить, все эти местные горлопаны, беки, и ханы, на которых вы, так сказать, опираетесь? — вскинулся осведомитель, сидевший в кресле, и начальник уезда, вынужденный стерпеть и этот выпад, заерзал.
— Беки, ханы бессильны.
— А не кажется ли вам, что сии господа под эгидой "национальных свобод" подливают масла в огонь смуты?
— Пока что не видно, чтобы кто-нибудь из местных высоких сословий примкнул к гачагам.
— Стало быть, у Наби в отряде нет ни одного бека, хана, моллы?
— Будьте уверены.
— Выходит, это движение неимущей черни?
— Да.
— Как же тогда именовать его, ваша светлость?
— Ну, если угодно, движение закавказских безземельных крестьян.
— Иными словами?
