— Почему же?
— Нельзя мне туда возвращаться… Клянусь вам честью — нельзя!.. Невозможно!..
— А как же ваша работа? Где вы теперь будете трудиться? Вы думали об этом?
— Если бы здесь нашлась для меня работа… — промямлил Кеса. — Я бы с удовольствием…
Демиров, сделав рукой широкий жест, живо сказал:
— Работа в колхозе найдется для кого угодно!.. Чего-чего, а работы здесь хоть отбавляй!..
В этот момент к ним подошел Годжа-оглу.
— Товарищ председатель колхоза, — обратился к нему строго Демиров, почему вы не входите в положение этого человека?
— В каком смысле не вхожу, товарищ Демиров? Секретарь кивнул на поникшего Кесу:
— Во всех смыслах!
— Мне бы работу, товарищ райком!.. — скулил Кеса. — Такую работу, на которой бы мое горе… Поймите меня!.. Демиров продолжал хмуриться:
— Почему бы вам не обеспечить товарища работой? В его годы лучше быть колхозником, чем курьером и звонарем. Сельское хозяйство — занятие благородное, почетное!..
— Сельчане не очень довольны Кесой, товарищ Демиров, — объяснил туманно Годжа-оглу.
Секретарь пристально посмотрел на съежившегося, побледневшего Кесу.
— Почему? По-моему, этот человек способен вызывать у других только жалость к себе…
— Пусть он сам скажет — почему! — буркнул Годжа-оглу. Кеса еще ниже опустил голову, снова закашлял надрывно.
— Тому, кто хочет работать, надо помочь! — настоятельно добавил Демиров.
Наступила неловкая пауза, которую нарушил Годжа-оглу:
— У нас на дальней речке есть мельница, уже несколько лет не работает. Мы собираемся привести ее в порядок и запустить. Могу назначить Кесу туда мельником.
Отец не дал ему договорить, перебил возмущенно:
— Что?! Мельницу?! Доносчик не достоин не только развалившейся мельницы даже развалившейся могилы!..
Каждое слово Годжи-киши ударом молота обрушивалось на голову Кесы. Опозоренный, он готов был провалиться сквозь землю.
Было раннее утро.
Густой темно-сизый туман окутывал вершины снежных гор, сползал вниз, заливая молочной мглой скалистое ущелье, на дне которого некогда стояла старинная крепость.
Уже несколько дней подряд по ночам в ее развалинах полыхал костер. Днем его гасили. Но в это неприветливое утро костер продолжал гореть. Мехрали, по кличке Кемюр-оглу, то и дело подбрасывал в него хворост, ворошил длинной палкой головешки. Это было его обычное и, надо сказать, любимое занятие.
Мехрали от рождения был необычайно смугл лицом, и за это еще в детстве получил кличку Кемюр-оглу, что значит "сын угля". Так эта кличка за ним и осталась. После того, как Кемюр-оглу пристал к банде Зюльмата, выяснилось, что и душа этого человека так же темна, как и его лицо. Он был жесток, коварен и, надо отдать ему должное, абсолютно бесстрашен. Казалось, у Кемюра-оглу нет нервов. В банде он считался правой рукой Зюльмата. Убивая людей, он словно получал удовольствие. Руками Кемюра-оглу Зюльмат расправился с Сейфуллой Замановым, равно как и со многими своими личными кровными врагами. Кемюр-оглу был исполнителем злой воли Зюльмата, его палачом, его телохранителем, верным псом — черным клыкастым волкодавом. Несмотря на свою примитивную, животную натуру, он был смекалист, обладал обостренной интуицией, звериным чутьем, как в прямом, так и в переносном смысле слова; к примеру, сразу чувствовал, если кто-нибудь из членов банды начинал зариться на "пост" главаря, то есть мечтал о свержении Зюльмата (были такие), или колебаться, подумывать о "явке с повинной" в ГПУ к Гиясэддинову. Над такими Кемюр-оглу безжалостно вершил свой короткий суд, предварительно заручившись согласием Зюльмата; при этом огнестрельному оружию он предпочитал свой короткий, видавший виды кинжал, с которым никогда не расставался.
