— Нет, — перебил Демиров, — отчитываться о работе партячейки будете вы, ее секретарь!
— Уборочная пора в самом разгаре, надо мобилизовать массы на уборку зерна и овощей, — твердил Махмуд, — поэтому отчитываться должен Годжа-оглу!
— Если мы с пользой поговорим о планах местной партийной организации, если мы обсудим их, так сказать, всенародно — это будет способствовать росту доверия народа к партии и тем самым росту энтузиазма колхозников, работающих на полях!
Махмудов не нашел, что возразить против этого довода.
Оживленные голоса на улицах деревни заставили Кесу, уже несколько недель скованного жестоким приступом застарелого ревматизма, подняться с постели, подойти к двери. Он увидел свою двоюродную сестру, тридцатипятилетнюю вдову Гюльэтэр, которая подходила к его дому (приземистой хибаре в одну комнату), окруженному зарослями густого бурьяна.
— Что происходит в деревне, сестрица? — начал допытываться Кеса, когда Гюльэтэр вошла в дом.
— Жернов везут… Сам знаешь, всегда так: этот хвастун Годжа-киши любит поднять шум на весь свет!.. И еще говорят, будто к нам приехал какой-то большой начальник…
Кеса принялся упрашивать сестру, чтобы она сходила и узкала точно, кто приехал. Гюльэтэр ушла.
Эта рано состарившаяся, безвременно увядшая женщина, мать двоих сирот, была единственным человеком, кто не отвернулся от Кесы, пришел на помощь в трудный для него час. Возможно, если бы не она, Кеса не выжил бы. Еще неделю тому назад он был настолько плох, что не мог пошевельнуть рукой, поднести ко рту ложку с рисовой кашей. Мало-помалу болезнь сдавалась, и в последние два дня Кеса начал даже высовывать нос из дома на улицу.
Когда-то, лет пятнадцать назад, Кеса был немного влюблен в Гюльэтэр. Он даже неоднократно намекал ей о своем чувстве, но до официального предложения дела не довел. Гюльэтэр подождала-подождала, а потом, боясь навеки остаться в девицах (ей уже перевалило за двадцать), вышла замуж за пожилого мельника из соседней деревни Ардыджлы. "Какой ни есть, а все-таки муж!.." — рассудила она. Старик жил недолго, однако, уходя в царство небесное, успел все-таки оставить в память о себе двух хилых, рахитичных детишек, двух сынков. Привязав одного младенца к спине платком, другого держа на руках, неудачница вдова вернулась в Дашкесанлы. Поселилась в родительском доме, убогой глинобитной хибарке, отдав всю себя воспитанию сыновей. Но и в этом деле ей не повезло. Сыновья росли бестолковыми. Достигнув отроческого возраста, начали обижать мать, ни во что не ставили ее, помыкали ею, как хотели.
