— Может, боишься, что я угоню твоего скакуна?
— Нет, не боюсь, — в тон, шутливо же, ответил Демиров. Просто я считаю, что нагайка и поводья всегда должны находиться в руке джигита.
Старому Годже-киши понравились эти слова, он закивал головой:
— Мудро сказано! В одной руке джигит держит поводья коня, в другой поводья жены. Недаром в народе говорят: "Женщина без мужа — что конь без узды…"
Мюршюд-оглу бросил недовольный взгляд на старика, сказал тихо:
— Не время сейчас говорить прибаутками, дорогой мой. Соображать надо, кто в гости приехал…
— Как могу — так и говорю, Мюршюд-оглу. Честное слово, другим языком я не владею.
— Послушай, но ведь это не наш бедный председатель, который привык слышать от тебя всякий вздор. — Мюршюд-оглу еще больше понизил голос: — Это руководитель, глава нашего района. Или ты умрешь, если откажешься от своих прибауток?
Годжа-киши вскинул вверх лохматые брови, наморщил лоб:
— Не бойся, Мюршюд-оглу, тебе я не помешаю. Давай лучше закурим, дай-ка табачку!
Мюршюд-оглу достал из кармана горсть самосада, протянул Годже-киши.
Демиров начал расспрашивать Годжу-киши о его ремесле, традиционном в Дашкесанлы. Старик охотно рассказал секретарю историю их деревни и их древнего ремесла — вытачивать жернова, ремесла, доставшегося ему и еще нескольким немногим в их краю от дедов и прадедов. Затем разговор перекинулся на птиц и животных, обитающих в горах.
— Прежде, — рассказывал Годжа-киши, — здесь водились тигры и барсы. Но людей стало больше, леса поредели из-за вырубки — и зверь ушел. Раньше у нас здесь было много огромных куропаток — каждая с индюшку, теперь тоже редко встречаются, ушли жить в горы Зангезура.
— А сколько тебе лет, дедушка? — спросил Демиров. — Какого ты года рождения?
— Сколько лет-то? — Загадочная, лукавая улыбка мелькнула на губах старика. — Не знаю, не считал, сынок, много, наверное. Может — восемьдесят, может девяносто, а может — и все сто. Давно я живу.
— А чем еще занимался, дедушка? — полюбопытствовал Демиров.
— Работал для себя.
— То есть как это понимать?
— Как понимать? А вот как: это значит, я был в своем доме одновременно и слугой и господином. Мне ни разу в жизни не пришлось идти к чужим воротам просить о помощи. Я не нанимался в батраки, не жал на чужом поле, не пас чужую скотину. Я не протягивал руки за подаянием, но всегда протягивал другим руку помощи. Более пятидесяти лет я обтесываю камни, делаю жернова. Кроме того, я всю свою жизнь сажал хлеб, держал пчел, ел их мед. Почти круглый год, за исключением холодных дней в середине зимы, я сплю на веранде, на своей дубовой тахте. Случается, ночью на усах моих нарастают сосульки. И все-таки я не натягиваю одеяло на голову. Врагов у меня было немало, но я никогда не прятался от них за спины других, не переносил своего дома с окраины в центр деревни, где безопаснее, как некоторые!..
