— Мансур — осведомитель Зюльмата! И его задержали именно тогда, когда он шел к Зюльмату, нес ему нужные сведения.
— Но нельзя же, сынок, убивать пса, который нашкодил. Ни один хозяин не сделает этого!
— Нет, отец, ошибаешься! И я призываю тебя не терять революционной бдительности, а то и тебя могут причислить к этим самым…
— Кто причислит? — От волнения и возмущения старик даже побледнел, губы его затряслись, он повторил: — Я спрашиваю, кто меня причислит?.
— Мы причислим! — в запальчивости ответил Годжа-оглу. Наступило напряженное молчание. Отец исподлобья смотрел на сына, затем твердо сказал:
— Не причислите! Даже если захотите смешать меня с ними — я все равно не смешаюсь. Я — из другого теста, ни от кого не завишу. Я никогда не спешил ни к чьему дому, завидев дым над очагом! Я всегда жил трудом только своих рук, и я — падишах вот этих рук! — закончил он с гордостью.
— Тогда пусть падишах сидит на своем месте и не мешает нам! Каждый отвечает за сдое дело.
— Я — всегда на своем месте. Я ведь не на государственной службе, как вы, мое место всегда останется при мне.
На этом разговор оборвался. Но в ту ночь старик не мог уснуть до самого рассвета — без конца закуривал свою трубку, ворочался с бока на бок, кряхтел, вздыхал и думал. "Времена меняются, — размышлял он. — И верно говорили наши отцы: "Если время не приспосабливается к тебе — приспособься ты ко времени!" А главное — отдай всего себя работе. Труд — лекарство от всех болезней…"
Подобные стычки отца с сыном имели свою давнюю историю со времен установления советской власти в районе. Годжа-оглу делал свое дело, не считаясь ни с чем, вопреки "консерватизму" отца, повинуясь чувству долга. Он не обращал внимания и на угрозы, явные и скрытые, которыми враги молодой власти пытались запугать его, приостановить его деятельность. Годжа-оглу был человеком упорным, непреклонным, уверенным в правоте своего дела. Он создал в родном селе колхоз и сам дал ему название — "Бакинский рабочий".
Отец возражал:
— Что за фокусы?… Что за выдумки?… Зачем это?… Кому нужно?… Весь свет знает наш Дашкесанлы. Бакинский рабочий — это бакинский рабочий, он живет в Баку, в городе, далеко от нас. А Дашкесанлы — это Дашкесанлы испокон лет. Люди говорят: куда идешь? — в Дашкесанлы; откуда идешь? — из Дашкесанлы. Вот так-то, милый! Хотите выдумывать новые вещи, свое?… Пожалуйста, выдумывайте, никто вам не мешает, но не трогайте нашего, старого, к чему мы привыкли! Козленок тоже норовит бегать своей дорогой, кидается в сторону от тропы, ищет свой путь к сочной траве — напролом, через колючий кустарник, по крутым скалам, по круче, однако он не оскверняет, не портит материнской тропы, куда в конце концов и вернется, ибо материнская тропа — тропа, проложенная многими поколениями животных, она самая простая, самая удобная, самая короткая, испытанная, проверенная временем… Я против твоей затеи!
