Да, непросто путешествовать по стране деревьев, как Найя Найя. Потому что, когда ты сидишь под деревом и тебе так хорошо, вскоре тебя окутывает что-то похожее на сон. Какое-то оцепенение. Сначала оно сковывает ноги, потом медленно перетекает выше, словно прохладная вода, гасит все, что горит и печет у тебя внутри; вот уже цепенеют руки, ладони. Ты не можешь шевельнуть рукой, пальцы онемели. Только чуть покалывает в самых кончиках, словно по ним пробегает электрический ток. Твои плечи круглы, ты больше не можешь ими пожать; затылок одеревенел. Вот в эту-то минуту надо быть очень внимательным. Если оцепенение слишком быстро захватит голову, твои глаза закроются и ты просто уснешь. Тогда отправишься, может быть, в путешествие по детективному роману или в сказку про волков, [99] но в страну деревьев тебе не попасть. Не закрывай глаза. Смотри прямо перед собой на яркую голубизну моря между листьев, на синий склон холма, полого спускающийся до самого города. Ты сам выбрал эту картину. Не смотри больше ни на что, не отводи глаз ни вправо, ни влево. Словно фотография перед тобой, но все на ней живое, настоящее; словно ты смотришь в большое окно высокого небоскреба.
И потихоньку, медленно-медленно растворяешься. Сливаешься со стволом старой оливы.
Ты уходишь в него не сразу, не так, как уносятся, скажем, к солнцу. Ты будто медленно откидываешься в шезлонге или лежишь на спине на гребне высокой волны, которая, покачивая, мягко относит тебя назад. Только не закрывай глаза. Город и море все больше отдаляются от тебя. Словно уходят в бесконечность. Ничто больше не движется перед твоими глазами. Видишь только белые кубики домов, полукруг залива, а над ним небо — бледное, но почта безоблачное. Ты застыл, не шевелишься, почта не дышишь. Ни о чем не думаешь. Это словно остановившееся мгновение танца. Сидишь на земле, руки вытянуты вдоль тела, вдыхаешь и выдыхаешь медленно-медленно и смотришь на море. Оцепенение охватило все твое тело, но голова ясная. В голове, там, высоко, в кроне оливы, неумолкающий глухой рокот, словно жужжат сотни пчел, и от этого так покойно. Когда налетает ветер, чувствуешь легкую дрожь в кончиках пальцев, но телом ничего не ощущаешь, оно застыло, затвердело. Особенно плечи. На них лежит тяжелый груз, лежит и покачивается при каждом порыве ветра. На тебе все листья и плоды, они среди леса твоих волос. В твоем теле нет больше течений сверху вниз, ты не глотаешь, не всасываешь. Наоборот, хотя ты это едва чувствуешь, токи, чуть заметные, как легкий ветерок, поднимаются снизу вверх: ты втягиваешь соки земли. Внутри твое тело не твердеет. Только кожа стала корой, панцирем, а внутри под ней все течет и струится, все теплое, нежное и влажное: словно сталагмит, который незаметно тянется вверх.
