Ну вот так и летим. Николаев, как обещал, Цуруля развязал и тут же убежал куда-то подальше. И правильно, Цуруль весь злой, стоит руки растирает, глазами зыркает. Я говорю:
— Развяжи меня, Цуруль. Выручай. Хана мне идет.
— Хрен, — говорит. — Искренне сожалею, но тебе туда и дорога. Не фиг было узбека мочить.
— Да не трогал я его даже! Сам споткнулся.
— Ну значит, не фиг было стоять рядом. В общем, какая тебе разница? В Афгане тебя сразу и не больно прикончат, а так бы еще бегал, от пуль уворачивался, надеялся бы на что-то.
— Так в Афгане не всех убивают, — я его поддел на пробу. — Ты-то вон надеешься вернуться.
— Я — командир роты. Не знаю какой, но, может, и ничего еще. А друзьям твоим дорога в спецконвой. Оттуда живыми не уйти, там спецоперации. Душманов будем на них ловить. Я тебе говорю по секрету, чтоб ты не расстраивался. Все к лучшему, лежи спокойно.
— А если я сбегу?
— Да никуда ты не сбежишь с аэродрома, там голо все. Пристрелят, не боись.
— Ну спасибо, — говорю, — огромное. Тогда из самолета меня выпусти. Я спрыгну, как пониже будет, а там уж как сложится.
Тут он по-новому как-то на меня посмотрел. Головой покачал и вздохнул.
— С кем я разговариваю? — бурчит.
И ушел. Думаю, Николаева искать, морду ему набить. Вот и отлично, мне пора одному побыть. Тер я веревку стеклом, тер, ну и само собой она протерлась. Острое всегда веревки протирает, это я узнал, еще когда отец меня связывал, сам дошел. Но пока я тер, обратил внимание на один ящик, прямо передо мной. Его Цуруль, как развязали, ногой пнул. Крышка и сдвинулась, ящик не закрыт был, а просто лежала крышка. А в ящике — гранаты. Я не сразу вспомнил, как называется, я их только в кино видел. И вот тер я и придумал: если к дверям самолета подобраться не получится, я стенку взорву и выскочу.
Как только высвободил я руки, первым делом хвать эту гранату. Одна беда — Цуруль нам про них ничего не рассказывал, а из кино я только про кольцо помню. Кольцо есть, но там и еще какие-то штучки присутствуют. Стал разбираться, а тут возвращается Цуруль. Я это заметил, только когда он своими клешнями мне руки с гранатой сдавил и заорал:
— Николаев, мать твою, нас чуть не подорвали!
Я вырываюсь, а никак. Сдавил как тисками, спортсмен чертов. Прибегает Николаев, бледный, визжит. Я тоже всех матерю, брыкаюсь.
— Хватай урода за ремень и давай к люку! — командует дальше Цуруль. — И скажи, чтоб пилотам передали: десантирование будет, прямо сейчас!
