— Я открыла тебе слишком много. — Глаза ее погрустнели. — И теперь мне никогда не вырваться на волю.
— Вот оно что, — удивился я. — Так ты хотела, превратившись в лигуха, улизнуть от меня? А что, если бы я спустил этого лигуха в унитаз, а не выбросил в озеро, как ты надеялась?
Я даже зажмурился, представив, чем все могло кончиться. Вновь стало неловко оттого, что держу русалочку в неволе.
— Я, конечно, могу отпустить тебя в озеро, но там вряд ли ты найдешь своих.
— Они есть везде, в любом водоеме. Люди очень озабочены собой, иначе давно бы заметили нас.
— Нет, дорогая, лучше я попозже доставлю тебя туда, откуда взял.
Она встрепенулась и с надеждой спросила:
— Это правда? Ты обещаешь когда-нибудь выпустить меня?
— Конечно, — заверил я.
— С кем ты разговариваешь? — Я не заметил, как в комнату вошла Людмила, и слишком поспешно отскочил от аквариума. — Уж не с Берегиней ли?
— А ты что — ревнуешь? — попытался пошутить я.
Но Людмила была серьезной. Она подошла ко мне, положила на лоб ладонь и неожиданно расплакалась.
— Давай ее выбросим, — сквозь слезы сказала она. — Я чувствую, это все из-за нее. Ты стал каким-то другим, и сам не замечаешь, что с тобой творится. Мне уже и соседи говорят, не заболел ли Виктор Петрович — стал такой бледный, раздражительный.
Я успокаивающе обнял жену и увидел внимательный русалочий взгляд.
— Умоляю тебя, — как можно спокойней сказал я, — без меня ничего не предпринимай, русалка тут ни при чем. Если же с ней что-нибудь случиться, мае будет совсем худо. Дай слово, что не тронешь ее. Ну, хочешь, покажи ее соседям, знакомым. Ты даже не представляешь, как все будут удивляться, как весело станет в нашем доме.
Я тут же понял, что говорю не то, но уже было поздно: Людмила улыбнулась сквозь слезы и кивнула.
Паломничество в наш дом началось с визитов детей. Первыми явились соседские близнецы, проказливые, хулиганистые мальчишки, от которых стонал весь двор. Они восхищенно цокали языками, стоя и сидя возле аквариума, ползая вокруг него по полу и склоняя над ним свои одинаковые вихрастые головы. Я настороженно следил за ними, чтобы чего-нибудь не накуролесили.
Потом потянулись Аленкины подружки, а после и Людмиле захотелось показать русалочку своим сослуживцам и знакомым. Однажды я привел домой главврача и рентгенолога нашей клиники и в полную меру насладился их удивлением и восторгом.
Но никому, даже Людмиле, я не решался поведать о разумности русалки. Я знал, что долго носить в себе этот груз опасно, и с нетерпением ждал из экспедиции своего друга Дроботова. Его восхищения и понимания сейчас очень не хватало, без него тайна исподволь подтачивала меня.
