— Так что, может, в «Асторию»? — Орфей неуверенно взглянул на Генку.
— Видишь ли, пустил-таки миллиончик на государственные нужды.
Они переглянулись, рассмеялись и пошли к буфетной стойке выпить по стакану сухого. Потом Завьялов нашарил в брючном кармане мятую трешку, вспомнил, что Марина просила в обеденный перерыв купить в гастрономе курицу и досадливо крякнул. Впрочем, тут же обрадовался.
— Мелочь есть? Прихватим бутылочку и поехали ко мне, познакомлю с женой, ребятишками.
Но Туркалов предложил провести время на воздухе.
В Пионерском сквере, куда они забрели, на скамейках чинно сидели пожилые пары. Сквер давно надо было переименовать, потому что здесь находилось известное место отдыха пенсионеров. Именно тут между старыми гражданами города происходили романтические знакомства, которые нередко кончались свадьбами. Словом, это был парк последних надежд.
Друзья нашли в зарослях сирени уютную скамейку, откупорили бутылку и, поочередно прикладываясь к ней и посмеиваясь над такой некрасивой, несолидной выпивкой, ввели друг друга в курс событий за минувшее время. Туркалов оказался еще неженатым и зачем-то окончившим институт мелиорации. Честно отработав диплом где-то в Средней Азии, он теперь скитался по Симферополю в поисках применения своих мелиоративных знаний в условиях города. Орфей очень удивился шутке, какую сыграла над Туркаловым жизнь, а тот в свою очередь был изумлен, не найдя перед собой лауреата конкурса имени Чайковского.
— А помнишь Зойку Широкову из десятого «Б», что пела на всех регистрах, как Има Сумак? Представь, окончила биологический МГУ, вышла замуж за дипломата и сейчас живет где-то в Европе, — сообщил Орфей. — Надо же, как повезло! А ведь была не ахти что за кадр.
— А я на днях встретил Витьку Петровского. Вот у кого поселилась госпожа удача! Но тут папочка пробил. Где бы ты думал наш Петровский?
— Да-да, слышал. В Новосибирском академгородке. Он что, уже академик? — весело подмигнул Завьялов и почувствовал, как ноги его отрываются от земли, а по телу расплескивается огонь.
— Рановато ему в академики, пусть поишачит еще лет двадцать. Эх, Орфей, Орфей, и угораздило твою мамашу тебе на лоб такую марку приклеить!
— А что, я своим именем доволен, — обиделся Завьялов. — Не штампованное. А вообще… Вот хорошая у меня и жена и детишки, а все-таки жизнь — скотина.
— Да, надула нас, хулиганка.
— С каждым днем лопается пузырик за пузыриком, — Завьялов всхлипнул. Выпитые на пустой желудок вино и водка дали какую-то жутчайшую смесь, и она подействовала самым нехорошим образом.
