Тревога была не напрасной. Едва прилавок оказался рядом, Анна Матвеевна почувствовала себя страшно измочаленной и не в силах была что-либо внятно сказать.
— Не в театр пришли, — будто встряхнула ее за шиворот владелица тканного царства.
Табачкова глубоко вздохнула и уже было открыла рот, как девушка не выдержала ее медлительности и отчеканила:
— Следующий!
— Да как же… Я ведь столько… — растерялась Анна Матвеевна.
— Обслужите женщину! — послышалось из очереди.
— Некогда мне, бабуля, вами любоваться, — едва сдерживая раздражение, ответила продавщица.
— Шесть метров нейлона и двенадцать портьерного! — почти выкрикнула Табачкова.
Девушка удивленно открыла рот, усмехнулась. Моргнув лиловыми ресницами — каждая сантиметра в полтора, — взмахнула нейлоном, надрезала ткань ножницами и рванула ее ногтями, длинными, ярко-красными, в золотистую крапинку. То же проделала и с портьерным материалом.
Сунув рулон под мышку, Анна Матвеевна заспешила на улицу. С трудом спустилась со второго этажа, прислонилась к стене и немного постояла, стараясь унять сердцебиение. В глазах вновь мелькнули крылья птицы… Сделала несколько глубоких вдохов-выдохов и медленно побрела к троллейбусной остановке.
Дома сразу легла на диван. Некоторое время лежала не двигаясь. Однако боль в ногах не утихала, а пульсировала еще тяжелей, выворачивая суставы, растягивая вены.
Она заплакала. С трудом встала, проглотила таблетку анальгина. Запарила в ведре шалфей, села на стул и опустила ноги в воду Немного полегчало, но на душе было по-прежнему скверно. Вот так свалится однажды, и воды некому поднести будет. Думала ли о такой старости? Все жалела Смурую, что та одинока и в случае чего некому присмотреть за ней. А оно вон как обернулось — бегает Мила, почти как в молодости, и горя не знает. А тут ни семьи, ни здоровья…
Нарисуй горсть коктебельских самоцветов. Нет, в центре место вовсе не яркому сердолику, ложно именуемому талисманом любви и здоровья, — ведь не уберег ни Пушкина, ни Байрона.
Среди разноцветья агатов и ониксов, опалов и яшм помести невзрачный на вид, неуклюжий крымский валун. Чем интересен он? Нет в нем ни волшебной игры света, ни обворожительного блеска. Но в знойные засушливые дни его поверхность выделяет капельки драгоценной влаги, и одинокий путник может утолить жажду, прильнув к нему губами.
Теперь она часами могла слоняться по комнате. Ходила, поглаживала перильца кресел и массивное туловище дивана, смахивала суконной тряпочкой пыль с серванта и шкафа, вновь и вновь окидывала взглядом свое обновленное жилье.
