Суна рассеянно проводила взглядом принявшегося за дерево единорога. По спине вдруг пробежали мурашки — вестники смутной тревоги, когда не знаешь причины волнения, но чувствуешь: что-то произойдет.
Ветер ворвался в окно, принеся с собой запах прелых листьев и холодной земли.
Девушка прислушалась. Ей показалось, что вдали прозвучало несколько нот, отголосок какой-то мелодии, легкое касание губами флейты.
Кто-то положил руку ей на плечо. Суна резко повернулась, но увидела только мирно спавшую Аэль.
Волоски вдоль хребта Целительницы встали дыбом.
Девушка поежилась.
— Da amana, apoyra
Чистый, глубокий женский голос донесся откуда-то издалека.
Слова были незнакомы Суне, хотя звучали похоже на эльфийский. У девушки перехватило дыхание.
— Вихрь, ты слышал? — громким шепотом спросила она, перевешиваясь через подоконник.
Вихрь поднял голову и вперился взглядом в эльфийку.
— Слышал что?
— Песню, — неуверенно ответила Амарисуна.
Единорог тонко, противно заржал.
— Песню? Суна, да забродившей ягодой на всю округу несет. Шла б ты спать, пока еще что не причудилось.
— Qia noa blara al'or
Снова коснулся ушей Суны чистый звук.
— Ну вот, опять! Ты правда не слышал?! — воскликнула Амарисуна.
Аэль заворочалась и что-то пробормотала во сне.
— Я начинаю за тебя беспокоиться, — невнятно пробормотал единорог, что-то пережевывая.
— Ты должна идти, — Суне показалось, что это не ее мысли, а голос прозвучал в голове.
Сердце девушки забилось быстрее.
— Давай чуть-чуть прогуляемся? — предложила она Вихрю. — Я только оденусь.
Вихрь захрустел ветками, то ли проигнорировав предложение, то ли выражая молчанием согласие. Суна тихонько прошла вглубь комнаты, быстро натянула платье, тонкие мягкие туфли и накинула сверху накидку.
Снаружи было тихо-тихо, только робкими отголосками докатывалась нежная песня откуда-то из долины. Месяц выхватывал темные верхушки деревьев и чуть измененные тенями цветы. Из-за угла дома неслышно вышел единорог. Эльфийка подтащила к его боку камень, лежавший у двери, встала и забралась Вихрю на спину.
Единорог всхрапнул и присел.
— Очень тяжело, — кивнула Суна. — Малая толика твоего веса.
— Спину сотру, — проворчал Вихрь, резво направляясь сквозь рощу. — И раз уж я позволил использовать себя как простую ездовую тварь, так хотя бы помолчи.
Единорог выбрался на аллею и перешел на медленный шаг.
— Хорошо, буду молчать, — ответила Суна, всматриваясь в расчерченные лунным светом и тенями плиты под копытами Вихря. Она прислушалась — но ни мелодии, ни слов больше не было слышно. Некоторое время Суна и Вихрь шли молча. Единорог втягивал ноздрями свежий, полный травяных запахов ночной воздух, эльфийка прислушивалась к звеневшим вдали голосам. Где-то в траве прошуршала ночная ящерица — Амарисуна представила ее деловито семенящей между травинок, только хвост ходит из стороны в сторону. За деревьями коротко мявкнула Ма-а — глянцево-черная, здоровая кошка — видимо, вышла охотиться. Суна тихо-тихо мяукнула в ответ. Деревья разомкнули свои ветки, и Ма-а настороженно посмотрела на дорогу. Зеленые глаза прищурились, оглядели Амарисуну, и Ма-а укоризненно фыркнула.
