— Лора Диллард, — казалось невероятным, что он сможет поделиться этим с Кэтрин Маркс, но, похоже, она ожидала, что именно так он и поступит. И почему-то он решил ей уступить. — Она была прекрасна. Любила писать акварели. Очень мало, кто хорошо умеет это делать, многие слишком уж боятся допустить ошибку. Наложи цвет — и ты не сможешь ни снять его, ни скрыть. А вода непредсказуема, она активный партнёр в живописи, и ты должен позволить ей вести себя как угодно. Иногда цвета смешиваются самым неожиданным образом, и один оттенок переходит в другой. Вот почему с Лорой было хорошо. Ей нравились сюрпризы в живописи. Мы знали друг друга с детства. Я уезжал на два года, чтобы изучать архитектуру, а когда вернулся — мы влюбились. Вот так легко. Мы никогда не спорили — спорить было не о чем. Ничто не стояло на нашем пути. Мои родители умерли годом раньше. У отца было больное сердце. Однажды вечером он уснул и больше не проснулся. Мать последовала за ним через пару месяцев. Она не смогла перестать тосковать по нему. До тех пор я и не знал, что некоторые люди могут умереть от горя.
Он немного помолчал, следуя за воспоминаниями, словно те были уносимыми потоком листьями и щепками.
— Когда Лора заболела, я ни за что бы не подумал, что это окажется смертельно. Я считал, что люблю её так глубоко, что это чувство победит любую болезнь. Но я находился у её постели три дня и чувствовал, как с каждым часом моя невеста потихоньку угасает. Словно вода утекала у меня между пальцев. Я обнимал её, пока её сердце не прекратило биться, а кожа окончательно не похолодела. Лихорадка сделала свою работу и ушла.
— Мне жаль, — тихо произнесла Кэтрин, когда он умолк. Она накрыла его здоровую руку своей ладонью. — Правда, жаль. Я… ох, что за убогие слова!
— Всё в порядке, — заверил её Лео. — Порой в жизни случаются события, для которых нужных слов ещё не изобрели.
— Да, — её ладонь по-прежнему лежала на его руке. — После смерти Лоры, — тут же продолжила она, — вы тоже свалились со скарлатиной.
— Это было облегчением.
— Почему?
— Потому что я хотел умереть. Если бы не вмешался Меррипен со своими чёртовыми цыганскими зельями... Мне потребовалось очень много времени, чтобы простить его за это. Я ненавидел его за то, что он вернул меня к жизни. Ненавидел мир, который продолжал вращаться без неё. Ненавидел себя за то, что кишка оказалась тонка покончить со всем. Каждую ночь я засыпал, умоляя Лору прийти ко мне. Думаю, что иногда она так и делала.
