Арифметика подлости | страница 49



— Что, беременная? Ах ты, курва бессовестная! — Хрясь полотенцем по физиономии. Оставалось радоваться, что не половой тряпкой — грязных разводов не останется. — Сколько я тебя учила — не давай мужику до свадьбы, вовек не женится! Вот он сейчас передумает тебя, шлюху брюхатую, замуж брать — что мне с твоим выблядком делать? Я тебя, паскуду, еле тяну, мне только байстрючонка твоего не хватает для полного счастья!

Ольга совсем расстроилась. Да что ж такое? Она, наконец-то, абсолютно счастлива, а окружающие решили во что бы то ни стало испортить ей самые светлые дни?

— Ну почему сразу 'беременная'? Почему 'байстрючонок'? Я же не шлюха, я, мам, порядочная женщина, я замуж выхожу.

Галина Евгеньевна глянула на дочь подозрительно. Не беременная — уже хорошо. То-то. Но слишком уж уверенно та заявила о своей порядочности. Что-то здесь не то. Девушки так не говорят.

— Спала с ним? Не ври, шалава, я сама все вижу. Спала?

Страх перед матерью был так велик, что в один день избавиться от него не смог бы никто. Тем более трепетная Оленька. Неважно: замуж, не замуж. Она не соблюла главную материну заповедь: не давать мужику до свадьбы. Да и как ее соблюсти? Разве будучи девственницей, она смогла бы женить на себе Кебу? Да она бы по сей день не познала, чем мужик пахнет. Дурацкая заповедь! А дурацкие заповеди дураки пусть исполняют.

И вообще! Сколько можно бояться, сколько можно оправдываться? Она же не шлюха, она порядочная, почти замужняя женщина. Заявила совсем неуверенно, но дерзко, с гордо поднятой головой:

— Спала! И я не шалава, я почти замужняя женщина!

К гневу и ненависти в материнском взгляде добавилось бесконечное презрение:

— И-ээх… Шлююююха ты, а не замужняя женщина. Не женится он на тебе, попомни мое слово. Ты ж порченная. Если и могла кого поймать — так только на целку. Я ж тебя, суку, просила: не давай кобелям! Нельзя тебе трахаться раньше времени — доктор предупреждал. Ты ж не такая, как все. Ты ж теперь… Просила же!

Гнев улетучился: Галина Евгеньевна словно сдулась от разочарования. Но тут же вернулся удесятеренным, и в ее руке заметалось полотенце, хлеща ослушавшуюся дочь:

— Я ж тебя, суку, воспитывала в строгости, — Хрясь! — Я ж ради тебя, — Хрясь! — Двадцать лет передком, как флагом, перед кобелями размахивала, чтоб тебя, шлюху, — Хрясь, хрясь, хрясь! — Пристроить в хорошие руки! Чтоб на старости лет пожить спокойно на крепкой зятевой шее, — Хрясь! — Курва ты, курва! Да я тебя…