Летая, я целиком ушел в свою работу, а земную жизнь обходил, благо, жить времени-то и не было. И людей обходил, и их заботы далеки от меня. И общество за эти десятилетия чем-то там жило, как-то там менялось, – а я пролетал.
И партия все обещала, обещала, и я верил, верил… не зная реальной жизни.
Перестройка открыла глаза.
Жизнь оказалась очень сложна против моей работы. Очень. Надо давать взятки. Я не умею. А ребенок мой умеет. Ребенок приспособлен к этой жизни куда лучше меня. Я не смог в Риге добыть мебель, а ребенок, отдыхая в Прибалтике, вышел на мафийку, сунул на лапу, – и мебель стоит дома.
А теперь надо готовиться к жизни в этом обществе. Придется приспособиться, ужаться, выкручусь, урезая себя. Но конкурировать не смогу.
Если у меня 4-комнатная квартира, и я палец о палец не ударил, кроме как деньги заплатил, то каков же механизм борьбы у того человека, кто 20 лет бьется, а не может добыть хоть однокомнатную? А ну, встреться мы в равной борьбе… Он победит. Он закален, в вечной борьбе своей.
Все, что у нас есть, добыто Надей, и я прекрасно отдаю себе в этом отчет. Мое дело было – средства. Ее – все остальное. Ее связи заработаны честным трудом, способностями и одним хорошим качеством – разговаривать с сильными мира сего на равных, без подобострастия. Это подкупает и запоминается надолго. Но и это все же не главное, а главное – связи поддерживать; для этого нужен такт. Время пришло – связи приводятся в действие и срабатывают, и не по мелочам, а в главном.
Как бы это выразить. Тех прямолинейных пролетарьев, что воспитаны на слепой вере, либо на стремлении горлом взять, – их бьют по носу и вечно отодвигают, иной раз просто назло. Сами же воспитали таких и сами же не любят. Таким почему-то не везет в жизни, и имя им легион.
То, что мы имеем, за это совесть наша чиста. То, что сделала Надя для района, для города, вполне окупает хорошую квартиру, в хорошем месте, с телефоном, машину, гараж и дачу. Стандарт мечты советского человека.
Я тоже вроде сделал немало, но, по существующим порядкам, я шерсть, мне не положено; в лучшем случае – двухкомнатная кооперативная.
Но уж коль нам удалось – извините, мы только получили по минимуму справедливости. А то, что мой коллега живет в малосемейке, а жена его годами горло рвет в приемных… Моя горло не рвала, а вкалывала, и головой, и руками, зримо, для людей, и думала наперед.
