– Никакие не цыганята, хотя и цыганята могут. Эт мы так в деревне чумазых детят называли.
– Ага! Слово смешное, оставляем. Ой! Забываю все спросить. Помнишь, когда мы познакомились, ты обозвала меня духариком и этим… Как там?
– Шталомным?
– Во-во!
Маня пустилась в разъяснения. Соскочила, махала руками, подпрыгивала, выпячивала грудь, сверкала глазами. Из ее малосвязанного рассказа выходило, что «духарик» вытекает из понятия «раздухариться». Навроде выскочки, для которого на миру и смерть красна. А «шталомный» совсем просто: буйнопомешанный.
Да уж! Если б Ванька сразу понял, о чем речь, еще неизвестно, как бы дальше повернулось.
– Здорово ты меня тогда причесала. Ладно, чепуха это все. Давай дальше. Как ты, к примеру, говоришь «пока туда-сюда» или «суть да дело»?
– Свод довод.
– Запоминай, это будет по-человечески: «пока то, се».
– Кака разница?
– Ни «кака», а какая. Куцые у тебя слова. А надо плавно…
– Ну, тя к богу в рай! Айда домой, учи-тель-ни-ца. С ранья на работу.
– Какая «сранья»? Какая «сранья»! «С утра» надо говорить, «с утра»!
Но Марья его уже не слышала, поскакала по полю, как серна, не догнать.
Однажды Иван принес гостинец – колбасу. Маруся, как увидала, всплеснула руками да как закричит:
– Брось! Брось в помойку! Каку погань приволок! С голодухи и то не кушают!
Он удивился до невозможности. Почему, мол, нельзя-то, вкуснятина же? А она в ответ:
– О-ей! О-ей! Никак нельзя. Эт, знаш, че?
– Как чего? Колбаса копченая.
– Балда ты, Блохин! Это… это… писька лошадина…
Ваньку чуть не разорвало от смеха!…
А было дело, заказал Иван любимой пельменей настряпать, ну она и насляпала. Видеть-то это кушанье она видела, готовое, а сам процесс – никогда. Ну, думает, пустяковое дело. Сбегала на базар, купила свинину. Самое дешевое мясо – мусульманский край. Отварила подольше, нарезала кубиками и залепила тестом.
Приходит Иван, глядь в кастрюлю, а там галушки какие-то плавают.
– Это что за олякушки? – а как попробовал, так и прыснул: – Зачем же ты, голуба моя, мяско-то варила? Надо было фарш с луком сырыми класть!
Но не поругал. Сам виноват, не объяснил девчонке. И хотя всякие недоразумения случались порой, но парочка никогда не ссорилась. Посмотрит Маруся на Ваню преданно, с любовью – не до ругани!
Осенними долгими вечерами пристрастились читать вслух книжки. Начали со сказок. Какие это были волшебные часы! Ивана забавляло, как живо Маруся реагирует: то горько рыдает, жалея чудище из «Аленького цветочка» Аксакова, то расхохочется от пушкинского Балды. Потом начали и серьезные вещи осваивать. Взяли Толстого, Чехова. Очень уж ей Гоголь понравился. Перечитывали «Вечера…» разов пять.
