О чем это он? Это кто аппетитный, кто заманчивый? Вот эта истеричка, тычущая в него пальцем? Эта голодная, озверевшая от одиночества стерва? Штучный товар, эксклюзив? Как бы не так. Заманчивые да аппетитные дома остались. Родная, с пухлыми рыжими щечками, с объемным животиком, в котором день и ночь толкается Машка, или Катька, а может, тоже Юлька, как и мама, сидит сейчас дома и сквозь слезы неотрывно смотрит на часы. А он, дурак, тут, с этой эксклюзивной стервой!..
Рывком натянув брюки, Вадим непослушными пальцами застегнул пуговицы рубашки. С недовольством отметил — одной не хватает, как бы Юлька чего не заподозрила — и, провернув замок, выскочил из начальничьего кабинета.
Он еще не успел закрыть за собою дверь, а Юлька уже висела у него на шее. Молча уткнулась мокрыми щеками в шарф, и сопела там тихонько, не позволяя Вадиму пройти в квартиру.
Сердце сжалось от любви и ужаса: он ведь только что чуть не разбил собственное счастье. Собственными же руками! То есть не совсем руками. Мозгом. Нижним. Вернее тем, что на время переняло на себя функции мозга. Как показала практика, на самом деле этот орган не имел ни малейшего основания называться мозгом, пусть даже и нижним. Ибо ни грамма разума не содержал в себе, одну сплошную животную похоть.
Наконец Юлька отстранилась от него. Повела носом, сморщилась недовольно:
— Фу…
— Что "фу"? — Бахарев снял дубленку, всю в мелких капельках растаявшего снега, рывком стряхнул ее и не слишком аккуратно повесил на плечики. — Что "фу"? Я, между прочим, не на работе был, не на совещании каком-нибудь, не на встрече с потенциальным клиентом. Вечеринка, даже корпоративная — это, Юль, такое мероприятие, где пьют и оттягиваются. А ты ждала, что я…
Та смотрела на него с подозрением:
— Оттягиваются? То есть…
— Не придирайся к словам!
Вадим начал раздражаться. Не окажись у него нос по самые уши испачкан в пуху, Юлькины домыслы только рассмешили бы его. Теперь же ему было совсем не весело.
Сунув ноги в тапочки, он направился в комнату. Жена стояла в проходе, поджидая его. От подозрений в ее взгляде не осталось и следа. Улыбнулась чуть смущенно, призналась:
— Я соскучилась. Без тебя так плохо…
И снова приникла к Бахареву. Тот, расчувствовавшись, обнял ее крепко. В очередной раз мозг пронзила мысль: это каким же нужно быть идиотом, чтобы променять Юльку на грымзу Чуликову? Пусть даже Юлька — рыжая и беременная, а Наталья Петровна — стройная, грудастая, скуластая, и вообще вся из себя роковая женщина. Наклонился, нежно чмокнул супругу в ушко.
