Степа тогда еще немного покочевряжился для приличия, но все дела мы обстряпали в течение двух часов. А уже через неделю я половину денег перечислил, вторую половину, как нынче водится, собирался пустить по предъявлению сигнального экземпляра.
Я думал, деньков через двадцать позвонит радостный Стив и будет взахлеб щебетать, что держит в руках сигнальный экземпляр своей книжульки, такой пахнущий, такой яркий. Но Неелов не прозвонился. Тогда я, плюнув на солидность, набрал номер этого лоха. Степа откликнулся сопливым скудным голосом.
— Леня, они даже не приступали к работе.
— Но я проверял, проплата произведена, денежки поступили на их счет две недели назад.
— И с моей стороны все тип-топ. Техред из газеты произвел разметку рукописи. Когда я ее притащил, директор типографии кинулся меня поздравлять и чуть ли не обнимать, дескать, наконец, у нас в городе писатель объявился, текст-де немедленно пойдет в горячий набор… А потом началась всякая ерунда, наборщик то болеет, то пьяный лежит, то в декрете, печатная машина то неисправная, то несмазанная. Короче, кто-то меня тормозит, Шварц.
— Все ясно, кто. Дуректор хочет еще и на лапу получить… Погодка сегодня хорошая стоит, значит, сегодня и приеду. Этот гад типографский будет у нас с тобой еще за водкой бегать.
Несмотря на погожий день, настроение было поганое. Не дали мне красивый жест красиво сделать. У этого директора рефлексы как у грызуна — обязательно надо что-нибудь урвать под прилавком. А в Свердловске-66 никуда, кроме него, не сунешься. В Екатеринбурге же печать устраивать — хлопотно и дорого.
Радио тоже портило настрой. У меня дома или на работе табу на всякие масс медиа и медиа для масс, особенно на болванский телек и газеты. Теперь ведь репортерам можно собственную дурь беспрепятственно качать наружу.
Но в разъездах я все-таки радиоголосами пользуюсь, чтобы не отключаться от такого монотонного дела как вождение.
"…Директор фонда "Спасем Урал" Алексей Гуняков-Бессерглик заявил, что в условиях, когда правительство удушает налогами заводы и фабрики, его организация остается единственным спасительным плотом для детских домов и домов престарелых…"
Поменьше бы таких "плотов". Гуняков-Бессерглик — это наш, из Свердловска-66. Когда Михаил (который не архангел) дал партейцам добро на коммерцию, то скромный научный сотрудник Алексей Гуняков, показал секретарю горкома свой иностранный паспорт на Алекса Бессерглика и они совместно организовали этот самый фонд, через который потекли на биржу цветные и потихоньку редкоземельные металлы, а также всякие запасы с госпредприятий, ну и пошла обналичиваться безналичка. Тут как раз законы подоспели, превращающие директоров в капиталистов, а государственные предприятия в гасиенды и фазенды. В прекрасном новом почти латиноамериканском мире жить стало лучше и веселее не только Гунякову-Бессерглику, но и десятку других товарищей, обратившихся в господ. Но на то они и самые демократичные и либеральные представители народа, первыми осознавшие в нашей провинции необходимость перехода к рынку и капитализму. Правда, за всю свою историю Гуняков-Бессерглик и копейки налога не заплатил, если он к детдомам подберется, то там даже горшки исчезнут, и не престарелым он помогает, а своей вилле на Каймановых островах, где он тоскует по уральской зиме.
