Маша улыбнулась.
— Какая страшная месть в моем лице всему учительскому составу.
— А в твоем лице страшная тайна, — скроил рожу Павел.
— Какая же?
— Я ее еще до конца не раскрыл.
Они вглядывались друг в друга, и было не совсем ясно, то ли они серьезны, то ли шутят.
— А если это будет ужасная тайна? — спросила Маша. — Ты испугаешься?
— У меня самого душа — потемки, — хмыкнул. — Каждый почти день выхожу я на разбой… Правда, со скальпелем в руках…
— Ты самый добрый разбойник, — сказала Мария. — Я хочу быть всегда с тобой… Не каждый день, а всегда…
— Я делаю всегда больно, милая…
— Ты же разбойник Божьей милостью. А таких разбойников надо уметь прощать.
— Как уметь исправлять ошибки? — щурился от солнца, смотрел перед собой… в себя.
— Да, — ответила, тоже смотрела перед собой… в себя. — Во всяком случае, я никогда тебе не поставлю единицы…
И они посмотрели друг в друга напряженно-потаенными, максималистскими глазами. Был первый день весны. В воздухе лучилась тревожная, призрачная надежда.
В городе начинала буянить весна. Изумрудная дымка обволакивала деревья. На домах веяли майские стяги. Темнела в бетонных берегах наполненная река. В парке популярными песнями гремел репродуктор.
Маша курила на балконе. Смотрела в парк. Парк наполнялся отдыхающей публикой. Пестрели обновленные краской аттракционы. Лодки Чертова колеса тоже были выкрашены в вульгарно яркие цвета.
На балкон выбрался муж; был в старом, обвислом трико.
— Ты много куришь, Машенька!
— Я знаю, — ответила.
Муж взялся за старенький, попорченный дождем и снегом столик, потащил его к стене.
— Ты последнее время чем-то озабочена. Что-то случилось?
— А что такое? — спокойно спросила.
— У тебя так часто меняется настроение. — Установил столик между перилами и стеной.
— Странно-странно, — курила. — Что же ты раньше этого не замечал?
— Что? — спросил муж. — Наверное, ты устала?
— Устала-устала, — усмехнулась Маша. — Что ты делаешь?
Муж переступал через высокий порог; уходил в комнату.
— Да лыжи… надо повесить… мешают… под ногами…
Маша смотрела на парк. Вдруг заметила: дрогнуло Чертово колесо, качнулись его лодки; затем снова замерло. Маша со странной страстью следила за изменениями, которые происходили там, за рекой.
Неприятный деревянный стук заставил ее оглянуться. Муж втаскивал громоздкие, нелепые лыжи, свои и сына.
— Помоги, — попросил. — Будь добра… — Прислонил лыжи к перилам, начал взбираться на столик. — Как бы не улететь…
— Такие, как Ты, не летают, — усмехнулась Мария, но смотрела в спину мужа жестким взглядом. Тот крепил лыжу на высокой ржавой скобе, тянулся; из трико свешивалась жирноватая складка живота.
