— Я есть, я всегда есть. Пошли?
— Куда? Надеюсь, не в лес, под елочку?
— Мы идем к нам, — уверенно сказала Маша.
— К нам?
— Именно к нам, — поднесла к глазам Павла ключи. Потрясла ими — ключи, как новогодние бубенчики, зазвенели.
— А елочка там есть? Может?… — кивнул на базарчик.
— У нас все, родной, есть. — Ласково взяла его под руку, и они пошли в новогоднюю ночь.
А снег усиливался, покрывая светлой надеждой и ночь, и улицы, и город, и судьбы…
Квартира была стандартно однокомнатная, теплая и уютная — торшеры, коврики, на стенах фотографии классов-выпускников, цветы. Цветы жили в горшках-горшочках. В большом ведре росло странное вечнозеленое деревце. Павел ходил с чайником и поливал растения. Крикнул весело:
— Подводная лодка с дендрарием.
— Что? — Маша хозяйничала на кухне.
— А это перископ, — хмыкнул Павел и включил телевизор. На экране замелькали кадры современной войны, потом знакомые лики политических деятелей. — Б-р-р-р, какая гадость! — Выключил телевизор.
— С кем ты там?… — улыбалась Маша. — Полил сад?
Павел появился на кухне. Маша готовила салат, резала овощи. На столе — праздничная снедь. Павел восхитился:
— Ух ты, Снегурочка! Откуда все это?
— Все оттуда, Дед-Мороз. Из холодильника.
— А елочки у нас нет, Снегурочка?
— Как это нет? — устремилась в комнату. Ткнула ножом в деревце. — А это что, Дед-Мороз?
— Не знаю.
— Это наша елочка, дедушка. Ты понял, старый черт! — щедро заулыбалась.
— Да? — не поверил. — Где-то я их видел… такие елочки…
— Они растут на необитаемых островах и называются туей, — чмокнула в щеку. — Вынеси ее из угла… будут танцы…
— Танцы?
— Хоровод: «В лесу родилась елочка». Ой, у меня там… — Но Павел обнял ее, приподнял, закружил по комнате. — Осторожнее, у меня нож! — завизжала Маша. — Зарэ-э-эжу!
— Ой-ой, умираю от любви. — Дурачился.
— Паша, у меня там все синим пламенем… — вырвалась, погрозила ножом, исчезла.
Павел, пыхтя, вытащил ведро с туей на середину комнаты, походил вокруг «елочки», как бы ею любуясь, потом азартно хлопнул себя по груди, по коленям, заголосил:
— Ах, черемуха белая, сколько бед ты наделала? Как любовь твоя спелая! Сумасшедшей была!
Они садились за праздничный стол. Они были одни в этом огромном полночном мире и были этим счастливы. Они смотрели друг на друга, мужчина и женщина, и им никто не мог помешать. Они сели друг напротив друга — чинно и благопристойно. Смотрели.
— Ну? — спросила Маша.
— Ну? — спросил Павел.
— А кто будет провожать старый год? — и показала глазами на бутылку шампанского.
