Кто такой игре жестокой научил тебя?
Так открой же мне всю правду! Я изнемогла! —
Коль не хочешь, чтобы здесь я тут же умерла!
Заклинаю, шах мой, жизнью и душой твоей —
Если правду скажешь — снимешь ты замок с дверей, -
Я и свой замок открою, небом я клянусь,
Что во всем тебе, о шах мой, нынче ж покорюсь!»
Шах, ее в своих оковах крепких увидав,
Эти речи, эти клятвы девы услыхав,
Ничего от милой сердцу укрывать не стал,
Все, что нужно и не нужно, он ей рассказал:
«Страсть к тебе — давно, как пламя, обняла меня,
Довела до исступленья и сожгла меня.
Я терпел, но все сильнее сердцем тосковал,
Я от муки нестерпимой полумертвым стал.
И горбатая старуха мне помочь пришла
И, как зелье колдовское, мне совет дала.
И велела мне похлебку бабка та сварить,
Той похлебкою сумел я душу исцелить.
Но была тебе, как видно, ревность тяжела.
Ты ее душой и сердцем, видно, не снесла.
А ведь воду нагревают только над огнем,
И железо размягчают только над огнем.
С горечью на это средство все ж решился я,
И прости — твоею болью исцелился я.
Охватил от малой искры жизнь мою пожар,
А старуха, как колдунья, раздувала жар.
Но теперь, когда со мною ты чиста, как свет,
Больше в старой той колдунье надобности нет.
Надо мной сегодня солнце подошло к Тельцу.
И, как видно, зимний холод не грозит дворцу».
Так он много слов прекрасных деве говорил
И вниманием тюрчанки очарован был.
Звезды счастья над главою шахскою сошлись,
Он с любовью тонкостанный обнял кипарис,
Соловей на цвет, росою окропленный, сел,
И расцвел бутон, певец же сладко опьянел.
Попугай взлетел из клетки, как крылатый дух,
И поднос сластей увидел без докучных мух.
Рыба вольная из сети в водоем ушла,
Сладость фиников созревших в молоко легла.
Сладостна была тюрчанка, прелести полна,
Отвечала страстью шаху своему она.
Шах завесу с изваянья золотого снял,
Под замком рудник, сокровищ полный, отыскал,
Драгоценностей нашел он много золотых,
Золотом своим богато он украсил их.
Золото нам наслажденья чистые дарит,
И халва с шафраном, словно золото, горит.
Не гляди на то, что желтый он такой — шафран!
Видишь смех, что вызывает золотой шафран?
Золото зари рассветной по душе творцу,
Поклонялись золотому некогда тельцу.
И в румийскнх и багдадских банях — только та
Глина ценится, что, словно золото, желта».
Так кумир прекрасный Чина сказку завершил,
Шах Бахрам ее с любовью обнял и почил.
