Он одну, другую, третью удалить велел,
Ибо все переходили данный им предел.
Каждая хотела зваться — «госпожа», «хатун»,
Жаждала богатств, какими лишь владел Карун.
Б гоме у цяря горбунья старая жила,
Жадной, хитрой, словно ведьма, бабка та была.
Стоило царю рабыню новую купить,
Как старуха той рабыне начинала льстить.
Начинала «госпожою Рума» называть,
Принималась о подачке низко умолять.
И была любая лестью гой обольщена,
И владыке неприятна делалась она.
А ведь в мире этом речи льстивые друзей
Многим голову кружили лживостью своей.
Лживый друг такой — в осаде, не в прямом бою,
Как баллиста, дом разрушит и семью твою.
Шах иракский, хоть и много разных он купил
Женщин, но средь них достойной все не находил.
На которую свой перстень он ни надевал,
Видя: снова недостойна, — снова продавал.
С огорченьем удаляя с глаз своих рабынь,
Шах прославился продажей молодых рабынь.
Хоть кругом не уставали шаха осуждать,
Не могли его загадки люди разгадать.
Но в покупке и продаже царь, от мук своих
Утомившись, утоленья страсти не достиг.
Он, по воле звезд, супругу в дом ввести не мог,
И рабыню, как подругу, в дом ввести не мог.
Провинившихся хоть в малом прочь он отсылал,
Добродетельной рабыни, скромной он искал.
В этом городе в ту пору торг богатый был,
И один работорговец шаху сообщил:
«От кумирен древних Чина прибыл к нам купец
С тысячей прекрасных гурий, с тысячей сердец.
Перешел он через горы и пески пустынь,
Вывез тысячу тюрчанок — девственных рабынь.
Каждая из них улыбкой день затмит, смеясь,
Каждая любовь дарует, зажигает страсть.
Есть одна средь них... И, если землю обойти,
Ей, пожалуй, в целом мире равных не найти.
С жемчугом в ушах; как жемчуг, не просверлена.
Продавец сказал: «Дороже мне души она!»
Губы, как коралл. Но вкраплен жемчуг в тот коралл
На ответ горька, но сладок смех ее бывал.
Необычная дана ей небом красота.
Белый сахар рассыпают нежные уста.
Хоть ее уста и сахар сладостью дарят,
Видящие этот сахар люди лишь скорбят.
Я рабынями торгую, к делу приучен,
Но такою красотою сам я поражен.
С веткой миндаля цветущей схожая — она
Верная тебе рабыня будет и жена!»
«Покажи мне всех, пожалуй, — шах повеселел. —
Чтобы я сегодня утром сам их посмотрел!»
Тот пошел, рабынь привел он. Шах при этом был,
Осмотрел рабынь, с торговцем долго говорил.
И, хоть каждая прекрасна, как луна, была,
Но из тысячи — прекрасней всех одна была.
Хороша. Земных красавиц солнце и венец, —
Лучше, чем ее бывалый описал купец.
