— А причина? Вам и вашему отцу это разве не интересно?
— Это, как говорят у нас на Земле, — риторический вопрос.
— Понятно.
— По нашим планам и с согласия правительства, вашего, до нашего отлета осталось несколько дней. Увидеть можно не так уж и много, объем информации был бы минимальным. И еще: нам никто ничего подобного не предлагал.
— Почему, как вы думаете?
— И дней мало, и, главное, существует мысль, что, возможно, наши цивилизации могут скрывать агрессивные намерения — тогда нам по лабораториям разгуливать нечего.
— А как убедиться в неагрессивности?
— Не знаю, допустим, все же запустить нас в недра вашей науки: это было бы проявлением и вашей силы, и уверенности в себе. И доверия.
— Так за чем дело стало? На ваш взгляд.
— Не знаю. Это мы у вас в гостях, а не наоборот. По общему впечатлению, вы сильнее нас и бояться вам нечего.
— Почему вы так решили?
— Ну… хотя бы потому, отвернись я сейчас от вас, я могу получить выстрел в спину (шепот, волнами), не буквально, конечно. А дайте мне автомат, отвернитесь вы и — вы все видите! Третий глаз! — Хохот в зале, маленькая буря. — Как считает мой отец (а он ученый), беглые встречи, прогулки по городу, поход в театр, «планирование», охота в море — это и есть нормальный первый контакт, доверие, или недоверие рождается на этом простом уровне. Лаборатории — дело десятое.
— Вы разумно рассуждаете, а ведь вы очень молоды. Откуда это?
— Насобачился.
— То есть? Поясните, пожалуйста. На-со-ба-чил-ся.
И только тут, балда, я вспомнил, что ведь у политоров нет собак, мы же не видели, а были бы — тоже не просто объяснить, — это же не прямое выражение. Кое-как я объяснил им, что такое собака, но само свое выражение объяснить не смог и заменил его словом «натренировался».
— Простите! Мы ученые, но с нами беседует не ваш отец, а вы — совсем еще мальчик… Надеюсь, вы не обижены?..
— Нет, конечно. Мой отец беседовал с уже учеными, а вы — только будущие. Я — тоже будущий ученый. Через три года я буду работать в сложнейших лабораториях Земли.
— Мы этого не знали. Как это получилось?
— Дело было сложное. Оно касалось нового межпланетника суперкласса, он был сосчитан весь, кроме одной детали двигателя, — и я предложил наиболее правильное решение. Мой папа поначалу был моим подчиненным…
Мама миа! Как они хохотали.
— Я стал известной фигурой на Земле, много выступал, вот и… насобачился.
— Вы философ? По склонностям.
— Нет, я ученик, школьник, Митя. Зовите меня просто Митя, уль — меня смущает.
