Все, что говорила Мать - оказалось правдой. Люди испугались его и попытались убить. Когда им это не удалось, они снова связали его, улучив подходящий момент. Попытаются ли они убить его еще раз?..
Странные создания - неужели это им тоже идет на пользу? Мать говорила, что они совсем непохожи на нас - свободных... Что они убьют меня из зависти, но не из-за того, что их желудки пусты... Что для них радость убийства не в сочном куске мяса, а в самом лишении любого существа жизни... Что им чуждо само понятие свободы и поэтому они окружают себя стенами... Что мне нечего бояться, пока не попал внутрь... Что человек волку - человек... Так учит людей их добрый Бог, которого они себе придумали, чтобы убивать с чистой совестью...
Голый, связанный по рукам и ногам оборотень беззвучно заплакал, когда в замочной скважине заскрежетал ключ.
11:59 Захлопнув за собой дверь, Довбня осторожно поставил сумку на пол. С балкона долетело жалобное хныканье, вызвал на его лице довольную ухмылку. Сейчас, благодаря старым связям в медицинской сфере, он был готовым во всеоружии ступить на тропинку, ведущую в бессмертию.
- Именно так, - пробормотал он, раздеваясь. - Проторенный путь ведет на кладбище и только тропинки ведут к бессмертию!
12:33 Куцую кучку людей, провожавших умершую в последний путь, назвать процессией язык у Лены не поворачивался. Кладбище насквозь продувалось ветром и она сильно замерзла в ожидании, когда подойдет очередь гражданской панихиды и для бывшей подружки.
Кроме всего прочего, ужасно действовала на нервы истерическая трескотня Лариски. За последние полчаса та уже раз пятьдесят повторила слово "маньяк", делая при этом большие глаза. Кирш поймала себя на мысли, что не мешало бы сдавить длинную, но противно-мясистую шею подруги, чтобы те вылезли из орбит окончательно. Только из-за этой дуры она оказалась здесь...
- Боже, иже еси на небеси, убереги рабу твою от маньяка злобного! неожиданно закатила к серому небу выпученные очи Лариска.
Лена искоса глянула на нее. В контексте молитвы маньяк еще не упоминался.
- И конца ужасного, - подсказала она.
- И конца ужасного! - послушно повторила подруга и смахнула слезинку под левым глазом. Осторожно, чтобы не размазать тушь.
Кирш с трудом удержалась, чтобы не расхохотаться. Это было бы логичное окончание как нелепой молитвы, так и речи над гробом, которую мямлил отец Машки.
Она не испытывала ничего, кроме злости, но ножа, чтобы успокоиться, под рукой не было.
