На сутунчатый высокий заплот вскочил с усилием, помогая себе крыльями, петух и кукурекнул. Один из уланов прицелился и выстрелил. Петух, как созревший плод, грузно упал на землю. И тут староста ласково улыбнулся и проговорил:
— Ишь, ведь, убил.
Улан взглянул на притворявшегося старикашку, ему захотелось выстрелить в эту ровную, как столешница, грудь. Он отложил ружье.
Под вечер собрались мужики. Прапорщик отобрал десять из них самых страшных на вид и велел посадить в избу, приставив часового. Остальных мужиков уланы выпороли и отпустили.
Прапорщик спросил старосту:
— А те, что убили — скрылись?
— Так точно, — ответил поспешно староста.
— И не знаешь где?
— Не могу знать.
Прапорщик выгнал старосту и велел позвать учителя.
— Садитесь, — сказал прапорщик Кобелеву-Малишевскому. — Очень рад познакомиться с культурным человеком.
Прапорщик не любил деревенских учителей и от мужиков, по его мнению, они отличались только бритьем бороды. Так и этот хлипкий и конфузливый человек ему не понравился.
Прапорщик угостил Кобелева-Малишевского маньчжурской сигареткой и спросил:
— Как вы живете в такой берлоге?
— Привычка.
Кобелев-Малишевский чувствовал свою застенчивость и ему было стыдно. «Вот одичал-то», подумал он и затянулся крепче, а затянувшись поперхнулся, но кашель превозмог.
— Ну, — недоверчиво проговорил прапорщик, — не могу поверить, чтобы к такому месту привыкнуть можно. У вас, наверное, другие причины есть.
Кобелев подумал, что прапорщик может быть подозревает его в большевизме, и торопливо сказал:
— Мамаша у меня на руках, братишки. А в городе, знаете, тяжело жить. Теперь в деревню тянутся.
— Да, в городе не легко. Понятно.
Прапорщик подумал, о чем бы еще поговорить, и спросил:
— А крестьяне не теснят вас?
— Да как сказать… Не особенно… Известно, тайга, народ, сами знаете.
— Бродяги все у вас. И жулики.
Прапорщик поднял кверху брови.
— Много здесь еще крови прольется.
— Много, — согласился поспешно учитель.
— А вы как, не присутствовали тут… при безобразии-то?
— Нет, не пришлось.
— А кто убил, знаете?
Учитель подумал, что скрывать не к чему, и так, наверное, мужики сказали, — он назвал плотников и Селезнева. Прапорщик расспросил еще кое-что и спросил фамилию:
— Кобелев-Малишевский, — сказал учитель.
— Странная фамилия, — удивился прапорщик. И тогда учитель начал излагать, каким путем образовалась эта фамилия. В конце рассказа он, как и всегда, разжалобился сам и как ему показалось, что разжалобил и прапорщика. Висневский сочувственно пожал ему руку и протяжно сказал:
