— Заворачивайте, — сказал он.
Милиционеры взглянули на него. Один из них был на городской манер — бритый — без усов и бороды, второй — совсем молодой с начесаным на фуражку курчавым хохолком волос. Милиционер постарше сказал:
— Ты Антон Семеныч Селезнев?
И то, что сказал он эти слова, как их говорят на суде, не понравились Антону. Он сказал:
— Я самый.
Милиционеры переглянулись и, перегибая коробок, вылезли направо. К коробку сбирался народ: парни, девки. Старший милиционер оглянулся и увидал Кубдю и Беспалых с ружьями.
— Разрешенья есть? — спросил он все так же строго.
— Много, — весело отвечал Кубдя.
Милиционер потрогал кобуру у пояса и говорить такие холодные протокольные слова ему должно быть очень нравилось. Он сказал:
— Потом разберемся. Вы не уходите.
— Ладно, — сказал Беспалых. — Мы ведь здешние.
— А народ пусть разойдется. В свидетели охота? Где тут староста?
Вышел староста. Заспанный мужик в сатинетовой рубахе без опояски.
— Я староста, — бабьим голосом проговорил он.
Милиционер с неудовольствием сказал:
— Дожидаться тебя приходится. Обыск вот надо произвести. Самогонку, говорят, курите?
— А кто их знат! — равнодушно ответил староста.
Милиционеры были городские и при виде этих лохматых пьяных людей, узеньких линий глаз, — где бог знает какие мысли прячутся, — они вначале немного трусили. Потом увидав, как мужики торопливо расступились перед шинелями английского образца, пуговицами со львом и голубыми французскими обмотками, милиционеры развеселились и, вспомнив про свою трусость, осерчали. Младший, не привыкший к ружью и постоянно поправлявший ремень, входя во двор, крикнул:
— Пьянствовать тут!..
Крик его походил на жалобу и он смолк.
Аппарат для курения самогонки — два толстых глиняных горшка с рядом медных трубочек и жестяной холодильник — стоял под навесом, на телеге, накрытый кошмой. Тут же стоял и боченок с невыпитой самогонкой. Милиционер вытащил из кармана бумагу и чернильницу и начал писать протокол. В толпе переговаривались:
— Ишь, хотят, чтоб цареву водку пили!
— Торговлю отбиваешь, дескать!..
— И не говори.
Молоденький милиционер поджал губы и ссупил брови.
— Ишь ты, задело.
— Не пьет!
Составив протокол, милиционер разбил ружьем горшки, прободал штыком холодильник и сломал медные трубки.
Мужики молчали. Милиционер опрокинул на землю самогонку. Образовалась лужица, блеснула темноватая крыша пригона и водку впитала земля. Запахло горячим хлебом.
— Вот паскуда! — крикнул кто-то из толпы.
