— Ты сама меня вчера вывела, может быть, я и был немного груб, но…
— Немного? — вызывающе перебила она, хотя и знала, что он этого не любит, — Какая жалость, что у вас нет сестры, и она никогда не переживёт подобного к себе отношения, подобного человека, как вы… Вы — дикое, необузданное животное! И не надо мне ничего от вас, я не возьму…
— Мне самому тебя переодеть? — выдержка у него тоже была хорошая — дай бог! — Только не жалуйся потом.
— А я и не жалуюсь! Я никогда не жалуюсь! А на вас тем более!..
— Мне тебе помочь?
— Ну попробуйте… — Она пожала плечами.
— Я позову в помощь кого-нибудь из солдат, или даже несколько солдат…
Она усмехнулась, поднимаясь на ноги:
— Когда вы рвали вчера мою одежду, помощники вам были не нужны. — Он промолчал, и она продолжила, глядя ему в лицо, — Вы — эгоист, и живёте только для себя, вам плевать на людей, что окружают вас, вам безразлична чужая боль, чужие чувства…Вам безразлично, что своими поступками вы вызываете только ненависть к себе…Нет ничего удивительного в том, что у вас столько врагов здесь, мне даже думается, что у вас нет ни друзей, ни любимой женщины…Чтобы быть любимым, ценимым другими человеком, надо обладать другими качествами, у вас таких нет…
— Ты ничего не знаешь, как ты можешь об этом говорить.
— Да что тут знать? — она вздохнула и подобрала с пола новую тунику, развернула её в полный рост, — Отвернитесь!
— Что?!
— Отвернитесь, пожалуйста, господин…
Он долго глядел ей в лицо, губы тронула улыбка:
— Чего ж я у тебя не видел?
— Тогда уж точно — забирайте назад! — бросила ему под ноги тунику его, и отвернула голову, закрывая глаза, так и стояла, обняв себя за плечи, прижимая к груди плащ, и он опускался вниз к открытым ногам мягкими складочками. Упрямая! Ну не раздевать же ему её в самом деле?
Марций вздохнул, развернулся и вышел за штору в атриум палатки.
Ацилия осталась одна, открыла глаза, облегчённо переводя дыхание. Что за человек? Глянула на тунику, лежащую на полу, красивая, мягкая, и цвет — самый любимый её, как знал, как будто. Она такие дома носила, и снизу оборками плиссировка — стола. Гордость гордостью, а одежда ей нужна, не ходить же ей голой, с одним этим плащом?
Подобрала тунику, откинула плащ, на мгновение оставшись обнажённой, быстро накинула тунику и расправила складочки на груди, на бёдрах. Хорошая, так и льнёт, мягкая шерсть, и рукава втачные доходят до локтя, открывая белые предплечья, хотя по сравнению с другими частями тела, на них уже лёг еле заметный загар. Ерунда!
