— Чем что?
Она помолчала секунду:
— Чем быть вашей наложницей. Я лучше буду носить воду, скрябать пригарки ногтями, но низачто не буду вашей подстилкой, как вы выразились однажды…
— А совмещать одно с другим? — прищурился он.
— Тогда для вас я перестану быть патрицианкой. Вот такая вот… — она дёрнула себя за подол туники, — А это же как раз тешит ваше самолюбие… И не надо меня стыдить, я сама прекрасно знаю, как я выгляжу, но уж лучше так, чем терпеть вас…
— Ух ты! — удивлённо приподнял бровь, — Какой я, оказывается, даже хуже пригоревшего горшка…
Она усмехнулась:
— Выходит, так…
Он взял её за локти, больно впиваясь пальцами, и процедил в лицо:
— Мне нужна наложница, а не кухарка…
— А по мне уж лучше кухаркой десять раз! — так же медленно бросила ему в лицо свой протест. Марций оттолкнул её от себя:
— Завтра же останешься дома, и всех я предупрежу.
— Нет! — возмутилась она.
— Я лучше Гая продам, всё на тебя переложу, но ты будешь рядом и только моя.
— Вы — собственник, у вас нездоровое самомнение, откуда такая больная жадность? Вы — самодур! То вам хочется, чтобы я работала, то, наоборот, не хотите!.. Да вы больной человек! Я ни капли не завидую вашим подчинённым… Вы не совершенно не знаете, что со мной делать. Отпустите тогда! Это так просто…
Он быстро сократил расстояние между ними, попытался поймать за запястья, но Ацилия увернулась, тогда он обхватил рукой за шею, притиснул к себе спиной, заговорил в ухо:
— Ошибаешься. Что делать с тобой, я как раз знаю… Как тебя использовать по назначению…
— Да вы сумасшедший! — она попыталась вырваться, вцепилась в его предплечье руками.
— Мне плевать, что на тебе надето — грязная туника — чистая, по мне лучше вообще без неё…
— Пустите! — хрипло выкрикнула она. Сумела вырваться, метнулась в сторону, — Вы всё время думаете об одном и том же, как одержимый! Все мужчины такие! И странно, почему все в лагере считают вас немужчиной, не способным…
— Что?!
— Можно подумать, вы этого не знаете?
— Только не тебе мне об этом говорить… — он разозлился, скривил губы, и Ацилия прекрасно знала, что это значит.
— Да об этом даже рабыни судачат… — она усмехнулась, и эта её насмешка стала последней каплей. Он поймал её, несмотря на все попытки увернуться от его рук, обхватил поперёк, притискивая к груди, выдавливая весь воздух из лёгких. Ацилия даже не заметила, в каком месте потеряла флейту.
— Что у тебя за поразительная способность выводить меня из себя?
— Да пошли вы… — прохрипела в ответ.
