— Спросите его сами…
— Я его ненавижу… — коротко и холодно ответил.
— В кости же вы с ним играете…
— Только потому и играю.
— Что вы от меня-то хотите? Что вам надо?.. Каждый кого-то не любит, даже ненавидит… Причём тут я?
Он вдруг резко выбросил руку, ту, что лежала на колене, качнулся навстречу, сжимая пальцы на её горле. Ацилия шарахнулась назад и упёрлась в полотняный полог — дальше некуда бежать. Увидела его лицо совсем близко.
— Вот так вот он тебя держал? Да?
— Вы с ума сошли… — прошептала пересохшим горлом, шёпотом выдавливая слова.
— Я просто не люблю, когда меня держат за дурака. Не люблю, когда меня обманывают… Когда я думаю об одном, а получается всё по-другому.
— Я никого не обманывала… — Она не сводила с него глаз, смотрела прямо в чёрные зрачки, а пальцы ещё сильнее стиснули шпильки, до ломоты в запястье.
— Ты же спала с ним, да? — на этот раз прошептал уже он сам, ей в лицо, в глаза.
Ацилия замотала головой, вцепилась пальцами второй руки в его предплечье, попыталась ослабить хватку, шепнула чуть слышно:
— Отпустите меня…
— Я ненавижу Овидия… Глухой лютой ненавистью… Нет смысла говорить, почему… Ты — его женщина… Ты была его женщиной… Мне всё равно, как это происходило, всё равно, что ты делала… Главное, что это было… Ты была с ним, с пьяным, с трезвым — не имеет значения… Ты — его объедки… И я доедать их не собираюсь…
Он был так близко — лицо к лицу, а говорил эти страшные слова холодным шёпотом, что лучше бы, наверное, кричал, и Ацилия не выдержала — выбросила правую руку, метя в шею, как раз под нижнюю челюсть, чтобы наверняка.
Не зря он был военным, не зря был центурионом и учил молодёжь.
Тело тренированного бойца среагировало быстрее, чем мозг, — он блокировал удар левым предплечьем, но всё же из-за неожиданности удара, шпильки прошли насквозь через мякоть руки у локтя. А пальцы на горле Ацилии он так и не разжал. Поднялся, поднимая и её следом, сверкая чёрными глазами, притянул к себе плотно, выкручивая запястье за спину, прижался щекой к её щеке, вдавливая лицо рабыни в тунику на груди, как раз возле ямки между ключицами.
Ацилия только ахнула от испуга и неожиданности. А он спокойно и чётко, отделяя каждое слово, заговорил ей в ухо:
— Я же мог тебя убить, дура…Чем ты только думала… Сломал бы шею голыми руками… Ради чего…
Она замотала головой, освобождаясь, он отпустил её запястье за спиной, переложил ладонь ей на затылок, утопая пальцами в чёрные с медью волосы. Она дёрнула подбородком, поднимая лицо, попыталась отстраниться, но он не пускал, шепнула зло:
