По паспорту он значился Хачиком Геворковичем Алексаняном — тридцати лет от роду, однако выглядел несколько старше своего возраста. Уже с первых минут разговора Антон Бирюков понял, что с таким собеседником надо держаться настороже. Ответив на предварительные вопросы, Алексанян уставился Бирюкову в глаза и нагловато спросил:
— Кушать хочешь, начальник? Настоящий шашлык из молодого барашка, как на Кавказе, организую…
— Спасибо. Оставим кушанье до лучших времен.
— Теперь плохое время, да?..
Разговор состоялся возле строящегося дома, где работала наемная бригада. Антон огляделся. Увидел в стороне, под ветвистой старой березой, два пустых ящика, перевернутых кверху дном, и предложил Алексаняну сесть. Когда уселись, сказал:
— Время хорошее, но пришел я к вам не ради шашлыков. Давайте разберемся в ваших отношениях с Головчанским. Где и когда встречались с ним последний раз?
— Не помню, — быстро ответил Алексанян.
— Придется напомнить… — Бирюков сделал паузу. — В пятницу вечером были на даче Головчанского?
— Вся бригада там была.
— Из-за чего поссорились с Александром Васильевичем?
Алексанян улыбнулся:
— Ссориться с начальством — все равно, что тигра за хвост дергать: и удовольствия мало, и страшновато… Мы не ссорились.
— Но встречу эту помните?
— Помню.
— Почему сразу не вспомнили?
— Потому что забыл. — Алексанян опять уперся взглядом Антону в глаза. — Нет, ну давай шашлычок приготовим! Разве нельзя по-человечески поговорить?
Антон прищурился:
— Вы ведь, по существу, взятку мне предлагаете…
Алексанян расхохотался:
— Шутки не понимаешь, да?..
— Всякая шутка хороша ко времени и один раз. Сколько денег отдали Головчанскому в пятницу?
На лице Алексаняна промелькнула сначала растерянность, затем возмущение, но ответил он спокойно, будто речь шла о сущем пустяке:
— Три тысячи… — И, вроде полюбовавшись произведенным эффектом, с усмешкой добавил: — В долг попросил Головчанский, чтобы с девочками отдохнуть на юге.
— Не многовато ли для месячного отдыха?
— По русской пословице… хозяин — барин.
— Вам известно, что этого «барина» уже нет в живых?
— Жалко, конечно, человека.
— А деньги?..
— Чего деньги жалеть… — Алексанян указательным пальцем постучал себя по лбу. — Будет башка на плечах — будут деньги.
— А за какие «шутки на Кавказе башку отрывают»? — внезапно спросил Бирюков. Заметив в жгучих глазах Алексаняна мелькнувшее недоумение, быстро продолжил: — Дело, Хачик Геворкович, складывается печально. Головчанский умер, как принято говорить в народе, не своей смертью…
