Просторный дом Инюшкиных выделялся среди других березовских домов высоким резным крыльцом, затейливой в сибирском стиле резьбой по карнизу и жестяным петушком на коньке крыши.
Встретили Инюшкины Антона Бирюкова радушно. Анна Трофимовна и Таня мигом засновали между кухней и горницей, где чуть не на половину был заставлен угощениями просторный стол. Арсентий Ефимович, поглаживая гладкую, как бильярдный шар, голову, сразу завел с Антоном разговор о начинающемся массовом облысении мужчин и беспомощности в этом злободневном вопросе медицины.
— А народные средства вы не пробовали? — поддерживая ироничный тон разговора, спросил Бирюков.
— Пробовал. По совету Гайдамачихи, царство ей небесное, две недели луком голову натирал.
— И что же?
Арсентий Ефимович вздохнул:
— С последними волосенками распрощался.
Скучноватый Толик улыбнулся Антону:
— У каждого свои заботы: у Торчкова — летающие тарелки, у нашего отца — лысина.
— В твои годы, когда копна волос голову украшала, я тоже беззаботный был, — Арсентий Ефимович вроде бы укоризненно посмотрел на сына. — А Торчков давно ко мне присматривается. Моя ж блистательная макушка — лучше всякого маяка для пролетающих тарелок. Вдобавок, на днях я хвастался Кумбрыку, что Женька Гуманов пообещал мне раздобыть через своих инопланетян такую микстуру, от которой даже на чемодане, если на него брызнуть, волосы дуром начинают расти…
— Неужели Торчков серьезно верит в инопланетян? — спросил Антон.
— Ваню не сразу поймешь, когда придуривается. Вот суеверный он — это точно. И доверчивый, как ребенок. Гуманов его разыгрывает, а Ваня на полном серьезе сегодня утром советовался со мной, куда лучше жалобу написать — в ЦК или в Совет Министров, по поводу того, что пролетающие тарелки мешают березовцам смотреть телевизоры. Кое-как я отговорил: мол, лучше будет, если потрясти наше колхозное руководство, чтобы на месте решили проблему отпугивания тарелок.
— А вчера Иван. Васильевич рассказывал мне, как бабка Гайдамакова заколдовала его, и очнулся он на кладбище.
— На меня ссылался?
— Да.
Арсентий Ефимович впервые за время разговора не сдержал улыбки:
— Хочешь узнать разгадку колдовского приема Гайдамачихи?
— Любопытно…
— Никому, Антон Игнатьевич, об этом не рассказывал, но тебе, как начальнику угрозыска, расскажу всю правду. Авось где-нибудь при расследовании пригодится. С самого начала повествовать?
— С того момента, как вы с Торчковым вышли от наших.
Арсентий Ефимович, прикусив ус, утробно расхохотался. С трудом сдерживая хохот, заговорил:
