— Вы уверены, что я не могу вам быть, чем-нибудь полезен, сэр?
— Знаешь, окажи мне одну-единственную услугу — подготовь одежду для верховой езды к семи утра.
«Элеонора наверняка будет с утра в Гайд-парке», — предположил Дэймон. Эль была великолепной наездницей и очень любила по утрам проехаться резвым галопом. И если она будет кататься с этим итальяшкой голубых кровей… Имел он на это право или нет, но Дэймон считал, что просто обязан удостовериться в том, что она не потеряла голову от этого повесы.
— Будет сделано, сэр. А что, намечается еще какое-нибудь мероприятие?..
— Умоляю, иди спать, Корнби, — сказал Дэймон, не оставляя слуге ни единого шанса еще что-либо выпытать об Элеоноре. — У тебя такой вид, словно ты вот-вот свалишься с ног, а я не хочу брать на душу грех за твою безвременную кончину.
— Хорошо, милорд. Как пожелаете. — И уже подойдя к двери, Корнби, немного помедлив, сказал: — Должен признать: хорошо снова быть дома и пользоваться правом, спать на добротной английской кровати. А эти хитрые заграничные штуковины, называемые матрацами, вряд ли даже блохам да вшам придутся по вкусу. Доброй ночи, милорд.
В ответ на пожелание слуги Дэймон слегка кивнул головой. Действительно, до чего же хорошо снова очутиться в своей родной кровати после продолжительного пребывания на чужбине. Однако он уже предчувствовал, что будет чертовски сложно заснуть после страстных поцелуев, которыми он осыпал Эль. Сегодняшняя встреча всколыхнула слишком много воспоминаний о прошлом, как приятных, так и не очень.
До знакомства с Элеонорой Дэймон полностью контролировал свои эмоции по отношению к другим женщинам. Испытав на собственной шкуре столько горя и страданий, он запретил себе влюбляться, дабы больше никогда не познать боль от утраты того, кто тебе небезразличен.
Однако Эль, казалось, излучала жизнь, и он был настолько сильно ею очарован, что упорно не хотел замечать признаки все более возрастающей между ними близости, пока не наступил день ее рокового признания в любви. Теперь девушка представляла серьезную опасность для его неуязвимых чувств, и эта опасность вскоре усугубилась известием о еще одной смерти — его дальняя родственница, кузина Тесс Бланшар, потеряла своего возлюбленного в битве при Ватерлоо. Глубокое потрясение и опустошенность, которые тогда испытывала Тесс, вызвали в Дэймоне горькие и беспощадные воспоминания о собственной утрате и панический страх, что и его опять может постичь горе, если он все же женится на Элеоноре.
