— Сынуля! — вдруг позвал его отец. Рублев обалдело отлепился от подушки. Отца нигде не было. Его голос, как жук в спичечной коробке, скребся в трубке.— Ты слышишь меня, сынуля?!
— Ага! — заорал он.
— Поздравляем с началом учебного года! Учись на одни пятерки!
— Ланна,— пообещал сынуля. И спросил:— Как вы там?
Как они живут, как чувствуют себя? Можно сказать, ничего. Жара спадает. Меньше стало москитов. Монтаж идет своим ходом. Недавно дирекция завода устроила для них поездку в джунгли. Ехали на слонах... Есть также новость, которая, наверное, не обрадует его: им продлили визу. Но пусть он раньше времени не горюет. У них там в следующем году открывается девятый класс. Так что надо теперь лишь дотерпеть до весны...
Потом трубку взяла мать. Послушала сверхлаконичные ответы сына и через тысячи разделявших их миль со вздохом отметила:
— Все еще заикаешься...
— Это тебе п-показалось, мамуля,— успокоил он ее.
В это время телефонистка предупредила, что время разговора истекло. Мать попрощалась, и в трубке стало тихо, как в гробу.
— Они звонили? — заглянула в его комнату проснувшаяся, со сна еще более старая бабуля.
— Они,— коротко ответил он и натянул на голову одеяло.
— Когда приезжают?
— Скоро. Примерно через год...
Больше она ни о чем не спросила. Лишь огорченно вздохнула, зачем-то помянула господа и ушла к себе.
После звонка он, как ни старался, не мог уснуть. Не то чтобы расстроился. Просто стало не по себе. В принципе он уже привык жить без них. Уезжали-то они всего на один год. А прошло два с половиной. Ну и ладно. Если им продлили визу, значит, у них все в ажуре. Пусть работают, пусть катаются на слонах. А ему и тут неплохо. Бабуля (родители ее за день до своего отъезда привезли из деревни и поселили с ним) оказалась замечательной старушкой. Жить его, слава богу, не учит. В дневнике не копается. Да и что она в нем со своими тремя классами поняла бы? Где, с кем и до какого часа он пропадает — сама говорит: «Не мое дело». То есть рассуждает, как передовой современный человек! А туда поедешь, отец с матерью с утра до вечера будут обрабатывать: не сутулься, не читай во время еды, не носи такую прическу, не... И нзчнет-ся самая настоящая не-жизнь...
— Здорово, Колюня! — услышал Рублев за спиной знакомый, с чуть окающим, немосковским выговором голос. Обернулся.
— К-коробок? — Глазам своим не поверил, как изменился Валерка Коробкин, его одноклассник и дружок. Загорел, вытянулся, усики появились, и стал еще красивее, чем был. Готовый кадр для загса! — Ну ты и дал свечу! — Протянул руку и изобразил великое страдание, когда Валерий легко давнул ему кисть.— Поделись с другом, что ты такое летом ел?
