В столовой было на удивление чисто. Не осталось ни следа от разбитых ночью бокалов, пепел в камине тоже был вычищен, а зеленое платье и синий костюм куда-то исчезли, видимо, их повесили в какой-нибудь гардероб. Николай пожал плечами. Что ж, раз считаешь себя наследницей, то совершенно нормально содержать дом в порядке, даже если и не собираешься туда возвращаться. Он почувствовал легкий укол совести, вспомнив, какой беспорядок оставил вчера утром в другом селе и еще хуже в здешнем трактирчике. Может, она и там решила прибраться? Хотя вряд ли, он покачал головой и вернулся на второй этаж одеваться дальше.
Обида не проходила — легкая, но упорная и болезненная, как заноза, которая время от времени, неожиданно кольнув, напоминает о себе. С этой обидой он надел рубашку и куртку, подумал, что так ему может быть жарко днем, и вспомнил поговорку, которую любил повторять его дед: «Летом без бурки, зимой без трубки в горы не ходи». Простая и мудрая поговорка, придуманная много веков назад каким-то балканским горцем, прочно стоящим на земле. Сегодня время именно таких людей, а не вшивых интеллигентов, которые любят покопаться в собственных переживаниях. Людей с первичным животным инстинктом — выживает сильнейший, как Баска, или с фанатичной верой, как отец Донован, или одержимых властью, как Аренс. Остальные — балласт, песок в смазке, который постепенно разъедает механизм и рано или поздно приводит к фатальной ошибке.
И все же обида оставалась. Спускаясь вниз, чтобы взять рюкзак, Николай мысленно ощупывал эту обиду, как щупают языком больное место там, где только что удалили зуб. Бутылка анисовки, чтоб ей пусто было!.. Что бы это значило? Высокомерная издевка или прощальная дружеская шутка? Вряд ли ему когда-нибудь удастся это выяснить… если, конечно, не придется еще раз встретиться.
«Или если догоню», — подумал он, взваливая рюкзак на плечи, и вдруг почувствовал, как знакомая тяжесть одним ударом наполняет его тело холодной, стальной решимостью. Он был жив, здоров, бодр и гибок, боль растворилась в нетерпеливом ожидании, и, казалось, даже шипы ботинок впивались в пол как-то по-особому, с остервенением в предвкушении предстоящей погони.
Утро было ясным и свежим; в холодном воздухе его звонкие шаги разносились на дальнее расстояние, и сейчас село отнюдь не выглядело зловещим или мертвым — просто кучка брошенных домов, наследники которых рано или поздно должны вернуться. Николай опять рассмеялся, на сей раз без тени печали, и ускорил шаг. Он давно не испытывал такого удовольствия от бега наперегонки со временем и горными тропами, радости от налитых силой мускулов.
