— Не скажу, — признался он. — Я контрабандист, ты угадала, только работаю на более порядочного шефа — мсье Луи, может быть, слыхала о таком. И если хочешь знать, я из порядочной семьи. Отец был дипломатом… из Болгарии, есть такая страна.
— Знаю, — кивнула она. — Я была там прошлой зимой.
Николай встрепенулся и обалдело уставился на маленькую хрупкую девушку, стоящую перед ним. Он на секунду забыл, откуда она явилась, — или подсознательно не хотел верить, что она способна проделать такое путешествие, сама мысль о котором наполняла его сомнением и непонятным страхом.
— Ну и как там? — спросил он, тут же пожалев о том, что спросил. О Болгарии у него остались лишь детские воспоминания: маленький домик деда где-то в горах, разноцветные стекла небоскребов в новом центре Софии и веселые толпы туристов на морских пляжах. Это была страна, оставшаяся в другой, счастливой эпохе — так же, как та Россия, в которую отчаянно стремился Мишин.
Женщина пожала плечами.
— Как и везде… По сути дела, я не так много видела. Ты же знаешь, как это бывает зимой — все затихает, люди прячутся по теплым домам и ждут весны. Большие города опустели, но в целом, похоже, страна не слишком сильно пострадала. Во всяком случае, я не слышала, чтобы был голод… Видимо, успели вовремя перестроиться на сельское хозяйство. Жаловались в основном на хищников — волков, медведей, кабанов… У нас тоже были проблемы с волками, пока мы пробирались через Балканы.
Она замолчала. По комнате опять разлилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием угольков в камине и плавящегося воска свечей. Николай задумчиво смотрел на маленькую руку девушки и представлял себе пистолет, направленный в оскаленную пасть огромного зверя с прижатыми ушами и вздыбившейся на шее шерстью… где-то в заснеженных ущельях Балкан. Жалобная песня ветра смешивается с воем волчьей стаи, и снег доходит до пояса… волки, черт бы их побрал, волки зимой — гиблое дело, можно сказать, совсем пропащее, особенно для маленькой или плохо вооруженной группы. Ему приходилось видеть следы подобной схватки во Французских Альпах — кровавые пятна на примятом снегу, рассыпанные гильзы, куски ткани и дочиста обглоданные человеческие кости, разодранные мощными челюстями. Одна из бесчисленных угроз ремесла… «Но мы хотя бы понимаем, ради чего рискуем, — подумал он. — А ради чего рискует эта дурочка? Ради нескольких листков, исписанных какой-то чепухой чокнутыми стариками, которые никак не хотят понять, что прошлое похоронено навсегда и что по крайней мере в ближайшие сто лет мир не сможет позволить себе роскошь содержать ученых. Австралия! Боже праведный! Двинуться из Австралии в Европу! Да это же чистой воды самоубийство!»
