Печенега, Печенега, как ты теперь далеко! Село возле Харькова, в котором родился, рос, учился, познавал первые радости. Там остались мои старые родители, родная хата с учебниками, горкой сложенными на чердаке, скворечником на старой вербе, из которого уже вылетели молодые скворцы. Люди тоже, как птицы, улетают в другие края. Вот и мне пришлось улететь сначала в Кочеток, где учился мудрости лесоразведения да чудесам переработки древесины, а потом в солнечную Молдавию, в Котовский лесхоз.
Не усидел я в том лесу — и по комсомольской путевке оказался в Забайкалье, на лесных просторах Сибири, потом снова Украина — до призыва в ряды Красной Армии. А год назад — в 1940-м — я уже окончил Севастопольское зенитно-артиллерийское училище и прибыл на границу — на должность командира батареи…
Теперь уже далекие мирные дни навсегда ушли в прошлое. Спят на лесной поляне мои бойцы и, может, тоже досматривают мирные сны, а я уже отдаю команды на готовность батареи к маршу.
Дальнейший наш путь лежал по дороге на северо-восток — к Бердичеву. За ночь нам предстояло преодолеть большое расстояние, и уже в темноте мы догнали одну из батарей полка. Это была батарея лейтенанта Роянова, от политрука которой я узнал, что Житомир, возможно, взят немцами.
На окраине Бердичева нас захватила необычная суматоха среди местных жителей. Немецкие самолеты только что сбросили свой смертоносный груз на центральную часть города, и много погибло людей. Немало было раненых красноармейцев, командиров. Тяжело ранило командира второго дивизиона нашего полка; его дивизион перед бомбежкой только что втянулся в улицы города. Пока мы помогали грузить раненых красноармейцев, чтобы вывезти их с собой, в районе железнодорожной станции началась новая бомбежка. Она вызвала еще большую неразбериху на дороге, забитой повозками и машинами эвакуирующегося города. А нам надо спешить.
Огромная воронка от фугасной бомбы, сброшенной немцами, разворотила всю проезжую часть и обочину дороги. Часть автомашин, застрявших здесь, мешает проезду. Все спешат, волнуются. Кругом слышны крики повозочных, переругивание водителей. В темноте совсем не видно их лиц, а голоса слышны очень далеко.
С помощью трактора, идущего в нашей колонне, удалось растащить разбитые автомашины и забрать при этом несколько бочек бензина. Край воронки засыпали — и путь свободен. Так что к полуночи в полном составе мы прибыли в Житомир. Здесь, на большом плакате, прикрепленном к стене дома, я впервые прочитал призыв: «Родина-мать зовет!» Седая женщина, нарисованная художником, держала в правой руке текст военной присяги, а левой показывала на частокол штыков позади себя. Внизу плаката те же слова были написаны на украинском языке. Волнующий плакат военных лет…
