- Так, - ответил я.
Ващенков секунду-другую глядел мне в лицо своими запавшими голубыми глазами.
- Очень хорошо. Какие вы приняли меры?
Меры?.. Пощечина Тоси - "не верю!". Метель, мечущаяся в пустынном городе, бессонная ночь, голова, распухшая от мыслей, разговор с десятым классом, Костя Перегонов, Саша Коротков, снова Тося Лубкова, наконец - педсовет... Можно ли все это втиснуть в привычную до зевоты фразу: принял меры.
- Меры... Я уже не думаю о них.
Лубков, услышав мой ответ, застыл, как охотничья собака, почуявшая в камышах уток.
- Как вас понять? - вежливо осведомился Ващенков.
- Хочу, чтобы школа жила по-новому, а это несколько шире, чем принять обычные меры.
- По-новому... Переворот?
- В какой-то степени.
- Значит, этим признаете, что до сих пор вы неверно работали?
- Приходится признавать.
- Сколько лет вы директором?
- Двадцать.
- И теперь считаете, что в течение двадцати лет вы действовали ошибочно?
- Не во всем, а в чем-то да.
- Ваша школа была, кажется, не на плохом счету?
- Считалась одной из лучших по области.
Ващенков замолчал, не сводя с меня испытующего взгляда. И тут вступил в разговор Лубков. Энергично вышагивая по крашеному полу, он обрушился на меня:
- Разве можно верить этому? Двадцать лет работы! Школа пользовалась заслуженным успехом. Вдруг перечеркнуть все крест-накрест. Не-ет, т-варищ Махотин, эт-то что-то подозрительно. Не тогда вы впадали в ошибки и заблуждения, а теперь! Да, да! Вглядитесь в себя, с вами что-то произошло. И что-то очень странное...
- Простите, - перебил я его, - вы когда-нибудь в жизни признавались себе, что не правы, что можете ошибиться?
- Я т-варищ Махотин, готов прислушаться к любой критике, а вот вы... Вместо того чтобы принять меры, действовать решительно, пресечь в корне зародыш религиозного дурмана, вы сейчас перед нами рассуждаете о каком-то перевороте, о начинании новой жизни. Готовы даже бить себя в грудь, отказаться от своих прошлых заслуг. Это рисовка! Это желание прикрыть благодушными рассуждениями свою бездеятельность!..
И пошел, и пошел... Я пережидал. Ответственный райкомовский работник, и вдруг - его родная дочь верует в бога. Он не из тех, кто колеблется и сомневается. Раз дочь подвела, значит, она - враг, и он, ее отец, не допустит мягкотелости. Он искренен в своем негодовании.
Ващенков перебил его:
- Попробуем разобраться: в чем же ваши ошибки, Анатолий Матвеевич?
- Шесть лет назад я, скажем, выпустил из школы Костю Перегонова...
