- Саша Коротков требует наказания, Костя Перегонов тоже за наказание. И возражений им я не слышал, похоже - все согласны. Разве только Нина Голышева...
- Я не против наказания, - оправдывается Нина, - но смотря какое...
- Вот и Нина за наказание... Значит, все единодушно - наказать? А для чего? Для того чтобы человеку было больно или для того чтобы он исправился?
- Ясно, чтоб исправилась, - вставляет Саша.
- Ага! Выкинем из комсомола, оттолкнем от себя, и Лубкова исправится, будет думать иначе. А не получится ли... что, отвергнутая, презираемая, она уйдет к какой-нибудь богомольной тетушке? Вас после школы будут ждать институты, а ее - молитвы, каждый из вас своей головой, своими руками станет пробивать себе дорогу в жизнь, она - уповать на господа бога. Не духовная ли это смерть? Не убиваем ли мы с вами человека?
Тишина в классе, возбужденно блестят направленные на меня глаза.
- Предположим, не смерть, - продолжаю я. - Может, кто-то другой убедит ее, вытащит из ямы, поможет стать на ноги - спасет. Кто-то другой, а не мы с вами. Не ты, Саша Коротков, собирающийся запускать спутники. Не ты, Галя Смоковникова. Не ты, Костя... Гордые и всесильные, готовые осчастливить человечество, какое вам дело до товарища - пусть падает, пусть калечит себе жизнь!..
- Анатолий Матвеевич, - перебил меня Костя, - мы понимаем: исключение - мера решительная, но она необходима. Иначе этот позорный случай с Тосей Лубковой может послужить дурным примером.
- Для кого примером? Для них? - Я кивнул на класс. - Вот как! Вас, ребята, оказывается, надо припугнуть, а то вслед за Тосей, того и гляди, толпой броситесь к иконам.
Удар попал в цель. Класс загудел, как улей, на который с ветки упало яблоко.
- Я не про них... Я вообще... - пытался отговориться Костя.
- Вообще, про массы? Оказывается, как слабы наши массы и как могущественна Тося Лубкова!
Костя не ответил. Класс гудел.
Меня поддержали все. Первым делом нужно было вернуть в школу Тосю. Она больше всех обижалась на Сашу Короткова, значит, он и должен поговорить с ней, убедить, что весь класс, в том числе и он, не враги ей, а товарищи. Вернуть, не дать оторваться, а там - будем думать, как дальше действовать.
Собрание встряхнуло меня. Если за каких-нибудь четверть часа я заставил тридцать с лишним человек по-иному думать, то, скажем, за пять лет можно своротить горы. А пять-то лет я еще вытяну. Много нужно сделать, сравнительно мало осталось жить, - значит, тем напряженней, насыщенней, интересней будет остаток жизни.
