— Тебе это тяжело дается?
— Что именно? — спросил он ленивым голосом, похожим на мурлыканье.
— Ну, то, что ты заставляешь ветер дуть с такой силой?
— Нет. Хотя трудно заставить его утихнуть, после того как он разыгрался.
Она повернулась в его объятиях, чтобы видеть лицо. Теперь они оказались лицом к лицу, грудь к груди. Руки Хью обнимали ее за талию.
— Но это не соответствует легенде. Если ты способен повелевать ветром, это ведь не может быть проклятием, верно?
— Если я впадаю в ярость, начинается буря, но если напрягаюсь изо всех сил, то могу заставить стихию смириться. Иногда.
Что-то в его мрачном тоне заставило ее спросить:
— И какой ценой?
Маклейн запечатлел на ее лбу нежный поцелуй.
— Это моя забота, а не твоя.
Она положила ладони ему на грудь и попыталась оттолкнуть его.
— Я хочу знать больше. Моя бабушка постоянно рассказывала нам о проклятии и о том, как оно действует.
Он усмехнулся, и от этого его грудь завибрировала и соприкоснулась с ее грудью.
— Ты любопытна, как кошка, которую интересует любой шорох.
Она дотронулась пальцем до его подбородка.
— Как давно ты знаешь, что владеешь исключительными способностями?
От его хитрой улыбки сердце ее затрепетало.
— Я всегда мог совладать со строптивой стихией… — Его рука скользнула вокруг ее талии, и он привлек ее ближе к себе, так, что она ощутила его возбуждение… — Хочешь, чтобы я продемонстрировал тебе это?
Триона подалась к нему, наслаждаясь этой близостью и впитывая ее. Настроение немного улучшилось.
— Здесь, у себя дома, ты совсем другой.
— Здесь я дома, — ответил он лаконично.
Он нежно обхватил ладонью ее лицо, потом его рука скользнула вниз по ее шее к плечу:
— Я хочу тебя спросить… Ты всегда так много говоришь по утрам?
— А ты всегда по утрам проявляешь такое любопытство и трогаешь все, что окажется под рукой? — возразила Триона. Его руки неустанно гладили ее спину, плечи, спускались ниже, поглаживая грудь, отчего внутри у нее все невольно замирало. Она не могла думать ни о чем, кроме него.
В глазах его заплясали смешинки:
— Иногда по утрам я делаю и больше.
Он поцеловал ее в щеку.
Было нечто новое и по-особому волнующее в том, как его обнаженные ноги переплетались с ее ногами, как тяжелели и напрягались ее груди, когда он накрывал их ладонями.
Все ее тело потеплело и расплавилось и изнутри, и снаружи, а в его глубине нарастало желание изведать то, что она еще не испытывала. Ведь он был ее мужем, и эта постель — их брачное ложе. Значит, все идет правильно.
