Но как же он не ощущал, какое притяжение она излучала? А его старший брат оставался к нему нечувствительным. Может быть, все дело в том, что он никогда не оказывался в такой близости к ней? Какой бес заставил его скользнуть к ней на сиденье и устроить ее голову на своем плече? И ведь ее реакция не разочаровала его.
Его удивила собственная реакция на близость этой девушки. Когда он привлек ее к себе, ему стоило больших усилий не дотрагиваться до нее, спокойно сторожить ее сон. Впрочем, ему не стоило особенно беспокоиться. Она будет, судя по всему, рада положить конец этому фарсу. Они расстанутся, и возможно, навсегда.
Как ни странно, его охватило сожаление.
Он готов был поклясться Зевсом, что повел себя неосторожно, и сознавал, что ему следует поостеречься. Эта женщина была насквозь фальшивой, как и ее улыбка. Ему уже доводилось страдать от женского коварства, и он решил, что впредь не потерпит этого.
Она даже попыталась убедить его, что невинна, отказываясь отвечать на его поцелуй. Ей очень хорошо удавалось разыгрывать потрясенную девственницу, подумал он с раздражением. К счастью, он хорошо знал, кто и что она такое, и понимал, что это не имеет никакого отношения к невинности.
Внезапно ее взгляд сфокусировался на лампе, и она оживленно повернулась к нему:
— Теперь-то вы видите мое лицо!
Он поднял брови. Она напрашивается на комплименты?
— И что же?
Она нетерпеливо возразила:
— Но вы же поняли, что я не Кейтлин!
Его взгляд скользнул по ее рыжевато-золотистым волосам.
— Вы все еще принимаете меня за дурака, мисс Херст?
Она сжала руки в кулаки:
— Да посмотрите же на меня внимательно!
Карета замедлила движение, и он повернулся, чтобы приподнять край занавески. В этот момент она увидела его лицо и вздрогнула.
Он бросил на нее взгляд и заметил, что она пристально рассматривает его.
Запинаясь, Триона произнесла:
— Вы не Александр Маклейн! Вы его брат Хью!
Она разглядела прядь седых волос, которую он отвел со лба, — памятку былых горьких времен в его жизни, которые он не любил вспоминать.
— Перестаньте валять дурака. Вам это не к лицу. Вы, черт побери, прекрасно знаете, кто я.
— О! — Она на мгновение прижала сжатые кулаки к глазам, потом ее руки снова упали на колени. — Вы просто издеваетесь надо мной — не верите ни единому моему слову…
Его губы сжались в ниточку, глаза сузились. Он готов был поклясться, что видит ее насквозь.
«Клянусь Зевсом, никогда прежде не встречал такого выразительного лица».
