Уильям вздохнул:
— Я не говорю, что мы не должны спасать Кейтлин, несмотря на ее шалости. Я только хочу узнать мнение отца насчет того, как нам поступить.
— Нет, ты не должен ей препятствовать, — решительно вмешался Майкл, сидящий у огня, завернувшись в одеяло. В комнате было прохладно. Тонкий и бледный слабогрудый мальчик в свои пятнадцать лет обладал не по годам острым умом. Подцепив ту же лихорадку, что и Триона, помешавшую ей провести вместе с Кейтлин этот сезон в Лондоне, он еще не оправился от нее, и на его худых щеках горел нездоровый румянец. — Отец последний, кому следует это сообщать. Если он узнает, как скверно ведет себя Кейтлин, то никогда не разрешит ни одному из нас навестить тетю Лавинию.
Мэри тут же поддержала его:
— Потребовались месяцы на то, чтобы добиться его согласия отпустить Кейтлин и Триону, а когда Триона заболела, он попытался вообще отменить эту поездку, и матушке пришлось вмешаться.
— Помню! — сказал Уильям, сильно раздосадованный. — Я ведь тоже здесь был.
— В таком случае ты должен знать, что сообщать отцу дурные вести — колоссальная ошибка.
Майкл кивнул:
— Мэри права. Отец бы…
Он закашлялся с такой силой, что, казалось, его сейчас вывернет наизнанку.
Триона замерла, перестала складывать свою шаль, вышитую серебром, и с тревогой посмотрела на брата. Усадьба викария в Уитберне представляла собой дряхлый, продуваемый сквозняками дом, который издавал таинственные скрипы и давал течь в разных местах. В дополнение к покосившимся лестницам и вздыбленным доскам пола, которые не могли заставить лежать, ровно никакие гвозди, сколько бы их ни вбивали, порывы холодного ветра сотрясали двери и окна, и от этого самые сырые уголки дома никогда не просыхали.
Она нахмурилась, глядя на своего младшего брата:
— Ты не забываешь принимать лекарство?
— Оно действует на меня усыпляюще.
— Сон тебе полезен.
— Я только и делаю, что сплю. Уже достаточно отдохнул.
Уильям нахмурился:
— Я слышал, как ты кашлял рано утром.
Триона указала на флакон, стоящий возле локтя Майкла:
— Прими лекарство!
— Но…
Она уперлась руками в бока:
— Майкл Джон Херст, не вынуждай меня принимать крутые меры. Я могу начать петь!
Уильям повернулся к брату:
— Майкл, делай, что тебе говорят.
— Пожалуйста! — с жаром взмолилась Мэри.
Роберт, продолжая сжимать свою книгу, тоже указал на флакон:
— Ради нас всех!
Майкл отозвался слабым смехом, и тело его сотряс новый приступ кашля. Когда снова обрел способность дышать, он взял в руки бутылку и ложку:
