А зима все набирала обороты. И уже рождество близилось, зима становилась старше и исчезла ее девическая белизна. И лапы, срубленных в Новому году елок, лежали на сером снегу.
Яон был теперь сторожем, он сидел стылыми ночами в огромном тулупе у кривобокого ларька "Пиво воды". Над ним ночами шептали звезды, очень холодные и равнодушные, а луна иногда была желтоватой, домашней, а иногда презрительно голубой.
Подошел к нему как-то сын бабки, сел рядом, смотрел отрешенно. Потом сказал тихо:
"Но знаю я, что есть на свете
Планета малая одна,
Где из столетия в столетье
Живут иные племена…"
Вспыхнули удивительные глаза Яону, по вечно неподвижному лицу будто рябь пробежала. И он тоже сказал тихо:
"…И там есть муки и печали,
И там есть пища для страстей,
Но люди там не утеряли
Души естественной своей…"
Тут дернулся его отрешенный сосед и с изумлением смотрел и смотрел в мертвые черты Яона. А потом, будто переломив в себе что-то, закончил:
"… Там золотые волны света
Плывут сквозь сумрак бытия,
И эта малая планета
Земля злосчастная моя".
Еще некоторое время было тихо и неподвижно. Потом они встали как-то разом и пошли. Яон — вокруг ларька, Сын — в сторону, может домой.
Луны в эту ночь вовсе не было и поэтому звезды казались еще более холодными и чужими.
***
Была еще одна ночь, они снова сидели вместе, в равнодушие ночи падали тихие фразы.
— Жалеете?
— Нет, смущен.
— А Люда была беременная…
— Думаете, смерти искала?
— Знаю.
— Может, поедите?
— С вами?
— Почему же?
— Если б я знал.
— Но нельзя же, нельзя. В отшельничестве…
— А в чем исход?
— Если бы я знал.
И как-то неожиданно наткнулся на них лекарь, подсел и спросил у Сына, не обращая внимания на Яона:
— Скучаете? Бессонница?
Ответил Яон:
— Припадки человеколюбия, хронический недуг интеллигенции.
Старший Лекарь воззрился на Яона почти испуганно, будто шкаф заговорил.
Но он всему умел находить объяснения, потому-то и был Лекарем.
— Смотрите, коллега, какая удивительная способность к звукоподражанию. Это часто бывает у шизофреников.
— Да, — немедленно отозвался Яон, — способность к звукоподражанию неподражаемая. Сразу видно — кого попало Лекарем не поставят.
Сын не удержался, фыркнул.
Но Лекаря нелегко было сбить. Он всему находил объяснение, поэтому он был счастливым человеком. Он пропустил мимо ушей слова Яона и сказал Сыну:
— Был случай, когда один больной заговорил на древнееврейском и вполне, знаете, осмысленно. Загадку мозга нам еще решать и решать.
В этом время Яон захохотал. Он смеялся по-детски заливчато, и так как его неподвижного лица в темноте видно не было — страшным его смех не казался.
