— Похмелялся. Но руки мыл. Я каждое утро руки мою. И сердце у меня хорошее, недавно кардиограмму снимали в больничке, так и сказали: удивительно, печень заразная, а сердце — хоть куда…
— Не заразная, а циррозная, — некстати вмешался Третий охотник. У меня такая же. Это у всех, кто много пива пьет, цирроз развивается.
— А это чё, вредно? — поинтересовался Второй.
— Чё тут вредного, у моего кума тоже цирроз, ему уже под шестьдесят. Каждое утро начинает с пива, а вечером без бутылки белой за стол не садится. И здоров, как бык племенной. Два мешка сахара запросто несет.
— Какого, кубинского или краснодарского? — проявил осведомленность Старший охотник.
— Ты чё, краснодарского! — возмутился рассказчик, — Краснодарский и дурак унесет. Кубинский, по 85 кило каждый. Ишь ты — краснодарский. Краснодарский-то по 45, его и дурак унесет!
Было видно, что неуместное упоминания легких краснодарских мешков почему-то очень его обидело. И он долго бы еще ворчал на эту тему, защищая здоровье циррозного кума, но Старший, вдруг, вспомнил про основную тему разговора.
— Ты меня не сбивай, — сказал он категорически, — меня не собьешь. Ты запомни, что нельзя на воровском жаргоне изъясняться. Надо говорить не стиры, а листики или по литературному — карты, не наколол, а подставил, обманул, не катала, а шулер, крутяга, шпрот. А что там дальше то было?
— Ну, что, — оживился Второй, — там вообще много всего было. Бабка была, старорежимная еще, кликуха — Княгиня. Она ему на эти листики и дала наколку. Десятка, говорит, сперва придет, потом туз, а последняя — дама. Как раз очко, двадцать одно, значит. Ну, и бери банк. Клёвый фильм. Одно плохо поют много. Правда, одна песня блатная. Три карты, три карты, три карты…
— Послушайте, — возмутился Третий охотник, — за пивом кто-нибудь пойдет? Скоро уже на облаву, а мы еще не похмеленные.
— Ты и пойдешь, — невозмутимо сказал Второй, незаметно передергивая колоду, — много говоришь, потому и проиграешь.
Он скинул карты и открыл их. Выигрыш был явный.
— Сан оф э битч! — пробормотал аполог здорового кума. — Деньги давайте, я вчера платил.
Он ушел, а Второй покосился почему-то на умывальник. Казалось, что ему хочется вымыть руки, но какие-то сомнения бередят его неуклюжий мозг.
— Слушай, — сказал он, — ты про этого Феликса точно знаешь?
— Даже кино видел, — уверенно ответил Старший. — Он все время в шинели ходил, длинной такой. Его, даже, сам Ленин уважал. Когда этот Дзержинский попал в засаду, то Ленин сразу позвонил туда и говорит, что если сейчас же Феликса не отпустите, то буду расстреливать каждый час по десять человек ваших.
