Кэтрин девятнадцать лет; она сидит в кафе на краешке стула, руки аккуратно сложены на столе, рядом — ее книги, взгляд устремлен на дверь. Хоть бы кто-нибудь вошел, думает она, вот сейчас, если бы кто-нибудь из девчонок увидел, прямо сейчас.
— Ты сегодня tres serieuse,[6] — говорит Эрон. — Кофе?
— Пожалуй, — отвечает Кэтрин.
— Послушай, я пригласил тебя на кофе, потому что с тобой интересно поговорить. А сейчас ты почему-то сидишь и молчишь.
Кэтрин подняла голову и увидела, что он улыбается.
— Скажи что-нибудь остроумное.
Она задумалась, но тут подошел официант, и Эрон спросил кофе, а когда официант ушел и Эрон вежливо повернулся к ней, она только покачала головой и улыбнулась.
— Тогда я начну, — сказал Эрон. — Какую книгу ты несла вчера?
— Ты меня видел? — вырвалось у Кэтрин, прежде чем она успела подумать.
— Конечно, видел. Я тебя каждый день вижу. Иногда на тебе — зеленый свитер.
Кэтрин почувствовала, что сказать нужно именно сейчас, срочно, быстро, пока не ушло время.
— Я вообще не люблю одежду, — сказала она. — И чего с ней все так носятся. Человеческое тело и так прекрасно.
Эрон удивленно уставился на нее.
— Ну…… - протянул он.
Кэтрин поняла, что хватила через край и покраснела.
— Я не то имела в виду, — сказала она.
В другой раз, когда Кэтрин почувствовала себя с ним более раскованно, Эрон спросил ее:
— А что, если мы пойдем в магазин и купим тебе помаду?
— Отец убьет меня, — ответила Кэтрин.
— Но ты могла бы красить губы только в школе, — возразил Эрон. — Я хочу, чтобы моя девушка была красивая.
Кэтрин навсегда запомнилась эта "моя девушка": она купила помаду, румяна, пудру, лак для ногтей и каждое утро перед уроками неумело красилась в женском туалете и каждый день смывала краску, распрощавшись с Эроном. Отец так ничего и не узнал: она держала косметичку в коробочке, которую прятала в плоскую сумочку, и даже сочинила оправдание "Родители Джерри тоже не хотят, чтобы она красилась, а она все равно, вот и попросила меня взять это с собой".
Эрон любил, чтобы сигарета свешивалась у него из угла рта; когда он, сощурившись, говорил, сигаретный дым проплывал у него над бровью. Кэтрин не встречала человека, который бы так много улыбался, однажды она даже подумала, что в Эроне есть нечто дьявольское; она сказала ему, и он улыбнулся ей сквозь дым.
— Дьявол есть единственно истинный Бог, — ответил он.
Однажды отец ужасно напугал Кэтрин, неожиданно спросив ее за обедом:
— Говорят, ты встречаешься с молодым человеком, а Кэтрин?
