– Так что же ты ищешь? – Я не собирался сдаваться.
– Это личное. – Мамин голос охрип.
– Как это? – Я всегда ненавидел детей, которые отрывают крылья мухам, или поджигают муравьев при помощи лупы. А теперь сам поступаю еще безжалостнее по отношению к своей собственной матери.
– Это… – Мама посмотрела на меня, прикрыв глаза. Она пыталась придумать подходящий ответ. – Письмо твоего отца. – Выдумка была такой двусмысленной, что мы оба вздрогнули.
Через пять минут я был уже одет и быстро несся по лестнице. Нет, не подумайте, не за горничной. Я сам мог бы убрать в доме так, что бабушка с дедушкой ничего бы не заподозрили, но вот мамино состояние… самостоятельно эту проблему мне бы решить не удалось.
Им нельзя было это видеть. Я не мог этого допустить. Иначе они никогда не дадут ей денег на билет в Южную Америку. Меньше, чем через три часа, они будут стоять у двери нашего дома. Они ночевали в Нью-Йорке, у своих друзей. Если бы я знал их фамилию, то позвонил бы туда и сказал, что у мамы пищевое отравление. Если она вырубится до того, как они приедут, мне ее не разбудить. А если она не заснет, и встретит их в таком виде, то это будет еще хуже.
Выбежав на улицу, я одним прыжком преодолел пять ступенек лестницы, ринулся вперед и тут же упал прямо лицом на землю – дело в том, что шнурки у меня были не завязаны. Пожарный грузовик медленно заезжал внутрь гаража.
– Эй, Финн! – закричал мужик, который останавливал движение, чтобы машина могла заехать в пожарную часть. – Ты куда бежишь?
– Маме нужна одна вещь. – У меня в кармане лежали шестьдесят долларов, предназначенные для покупки ботинок, рекламу которых я видел на задней обложке охотничьего журнала. В такой обуви никакие змеи не страшны. Впрочем, ямкоголовая гадюка – это всего одна из зловещих перспектив, поджидающих тех, кто водит дружбу с яномамо. Но если мама не поможет мне сегодня, то у меня никогда не появится шанса быть укушенным змеей.
– Слушай, Финн, сегодня у нас вечер имени Мясного Рулета. – Пару раз в месяц этот пожарник приглашал меня на ужин. Ему было меня жаль. Когда нервничаешь, шнурки на ботинках никак не желают завязываться.
– Может, и свою хорошенькую мамулю приведешь? – Она и правда была хорошенькой, и я знал, что они просто шутят, но не смог придумать более достойного ответа, чем «Да пошел ты».
– Да ты что, парень, обиделся, что ли? – прокричал он, когда я понесся дальше.
Я мчался в одну маленькую пивнушку на углу Секонд-стрит и авеню А. Один парень, которому я разрешал списывать свои задания по геометрии, говорил, что в этом баре можно купить все, что угодно. Он трижды оставался на второй год, и в него дважды стреляли. Мой приятель дал мне потрогать пулю тридцать второго калибра, которая легко прощупывалась через кожу между третьим и четвертым ребром. Он не был похож на человека, который станет врать о таких вещах. По крайней мере, надеюсь, что это не так.
