- Стой! - крикнул Рол. - Я заменю сумочку! Настоящую получишь, понял? Бери мотор и гони в больницу! Все! Не дури, я тебя все одно найду!
Связь оборвалась.
В благодарность за предоставленный аппарат Яров заказал ещё кружку пива, под которую попытался свести концы с концами в перспективах своих грядущих отношений с Ролом.
Первое: от этого дикаря не увернешся. Найдет, как обещал.
Второе: "заменить сумочку" - неплохой вариант, но втягивает в дела непредсказуемые.
Третье: плевать на всё, терять нечего.
Третий аргумент оказался настолько сильным, что Яров допил пиво, расплатился и вышел из зала, решив что возмет такси, которым не пользовался уже лет восемь, не менее.
Такси не подвернулось. Остановились первые же "Жигули", едва Яров поднял руку.
- Куда? - спросил водитель.
- Республиканская больница, возле парка, недалеко.
- Знаю, - ответил автовладелец и назвал вполне приемлемую цену.
...Рол на условный стук в дверь, распахнул её сам. В длинном алом халате, бледный и настороженный, рывком вдернул Ярова в свою палту и захлопнул дверь:
- Мы одни. Я всех специально погнал. Что случилось?
Яров спокойно вытащил оставшиеся от тысячи семьсот долларов и положил на стол.
- Фальшивые. Остальные донесу, или уничтожу. Как прикажешь. И будь здоров.
- Сядь! - непререкаемо рявкнул Рол, взял со стола купюру, отошел к окну и, к удивлению Ярова, извлек из кармана халата большую и, видимо, сильную лупу. На осмотр долларов у него ушло около минуты. На ощупавание и обнюхивание - две. Потом прозвучал вердикт.
- Хорошая работа, но - туфта, мать её в зад! Напечатали, помяли, погрязнили и пустили в дело... Сволочье позорное! Удумали, придурки, подставить меня, пока мне жопу резать будут, а?!
- Кто? - вяло спросил Яров.
- Этим с тобой и будем заниматься. Надо придурков вычислить!
- Я? Уволь.
- Да уж само собой, что от тебя проку мало! Где валюту менял и как прокололся? Подробно.
Яров неторопливо поведал всю историю своего "прокола" и спасения, после чего ответил на дюжину непонятных ему по сути вопросов.
Потом Рол долго молчал, глядя в стенку, лицо его загипсовалось и, без шуток, - с бандита можно было писать портрет: "Полководец в утро перед битвой". Было совершенно очевидным, что он перестраивал свои боевые порядки, проверял наличный состав войск, резерв определял их моральный дух, а главное - тщательно анализировал возможность предательства в стройных фалангах своей армии. Затем выдал диспозицию.
