позиции в обществе,— с того момента, как социалистические течения начали заниматься взаимной диффамацией.
Уже несколько ранее социал-демократия в своей образовательной политике попыталась сыграть на струне классового нарциссизма, сформулировав лозунг «Знание — сила». Тем самым появилось притязание на свою собственную классовую культуру, которое основывалось на понимании того, что без специфической для данного класса творческой деятельности, без «морали», превосходящей мораль всех других классов, и без образования невозможно построить никакого социалистического государства. «Знание — сила» — этот тезис мог также означать, что социализм наконец начал догадываться о существовании тайной связи между нарциссическим наслаждением культурой и политической властью. «Если ты беден, это еще совсем не значит, что ты добр и умен» (Кёстнер. Фабиан. 1931).
Во времена расцвета рабочего движения сознание прав человека было превзойдено по значению пролетарской гордостью за собственные достижения, вполне обоснованной, если учесть трудовые успехи, старательность и силу класса. Его сознание своей силы нашло свое наивысшее выражение в словах: «Все колеса останавливаются, если того захочет наша сильная рука». В пафосе всеобщей забастовки было нечто от высокого чувства классовой мощи и господствующего положения в производстве, разумеется, только при условии пролетарского единства — условии, которое почти во все времена было нереальным. Оно было невозможным потому, что жизненный интерес и политический интерес у пролетариата никогда не совпадали полностью. Однако и скрытого сознания собственной силы, отраженного в представлениях о всеобщей забастовке и значении собственного труда, оказалось недостаточно, чтобы обеспечить постоянное существование высокого классового чувства. Серость повседневности оказывала большее влияние, чем политические уроки, извлеченные из драматических эпизодов классовой истории. Одно лишь сознание собственной силы и сознание важности собственного труда так и не смогло обеспечить существование постоянно возобновлявшегося чувства культурной гордости.
Возможность постоянного возобновления высоких чувств основана на культурной и экзистенциальной способности класса к творчеству. Одна лишь власть в конце концов наскучивает сама себе. Там, где счастье и удовольствие от участия в политике сводятся только к удовлетворению честолюбия власть имущих, неизбежно возникает постоянное витальное сопротивление масс. Но в этом заложена и возможность возникновения объективного пролетарского чувства неполноценности. Работа по найму создает абстрактную стоимость. Она производительна, не будучи творческой. Идиотизм промышленного труда представляет собой ту непреодолимую по сей день преграду, которая препятствует возникновению реального классового нарциссизма пролетариата. Но только из такого классового нар-
