Похоже, незнакомец нас не заметил, продолжая своё неспешное движение вдоль разрушенного забора в нашу сторону.
Я аккуратно отложил автомат, снял с плеча винтовку и, наведя прицел на фигуру незнакомца, взглянул окуляр. В опускающихся сумерках через прицел всё действительно было отчётливо видно. Я осмотрел этого человека и отодвинул от себя винтовку:
— Это наш! Не стреляйте, это наш солдат.
— Да он еле идёт! — всмотрелся в фигуру старик, похоже, страдавший дальнозоркостью.
— Ладно, подойдём ближе, — решил полковник, поднимаясь на ноги. — Но будьте осторожны.
Мы поднялись и, рассредоточившись, начали приближаться к солдату, зорко осматриваясь по сторонам.
Вскоре он нас заметил и нерешительно остановился. Похоже, он никак не ожидал увидеть обвешанных оружием штатских в военной части.
— Стой! Кто идёт?! — издалека окрикнул его полковник.
Солдат от страха поднял руки и замер на месте, видя, что на него направлено пять автоматных дул.
— Не стреляйте! — громко прокричал тот. — Не стреляйте! Я свой!
— Спокойно, — подошёл к нему полковник, по-прежнему удерживая его мушке. — Кто такой?
Мы развернули автоматы по сторонам, отслеживая возможные места появления противников.
— Я простой солдат. Не убивайте! — глядя на дуло автомата, жалостно зажмурился он, и голос его задрожал.
В одной фуфайке, без шапки и с синими от холода губами, он дрожал, в страхе косясь на направленный на него автомат.
Полковник понял свою ошибку и опустил оружие:
— Успокойся и расскажи, что тут произошло. Мы поможем тебе, мы не враги! Опусти руки и скажи, как тебя зовут?
Солдат открыл глаза, медленно начав опускать руки:
— Ваня, — сглотнув слюну, произнёс тот.
— Хорошо, Ваня, расскажи нам, что тут произошло?
— Я… я не знаю, — как-то неуверенно, осматриваясь по сторонам, тихо ответил он. — Я был на КПП. Потом что-то взорвалось совсем рядом и… я, кажется, потерял сознание. Потом услышал какие-то выстрелы и вылез из-под обломков.
Только теперь я заметил, что из правого уха его отчётливыми потёками виднелись застывшие струйки крови.
Я отложил оружие и подошёл к нему:
— Ты пролежал на холоде полдня. Ты вообще как себя чувствуешь?
— Не очень. Всё как в тумане, правое ухо теперь совсем не слышит, — обтёр он его дрожащей рукой, взглянув на оставшуюся на руке кровь. — Холодно…
— Ну-ка присядь, — подбежал к нему Вячеслав Михайлович, доставая из сумки телогрейку, прихваченную ещё из поезда и стал быстро надевать её на него. — Тебе нужно бы согреться и отдохнуть.
