Во время нашего рассказа вошел в барак очень хорошо одетый человек лет 35 и, подойдя к Золотому, сказал: «Ну, что вы здесь баланду травите? Может побалуемся?» Золотой быстренько достал из-под подушки колоду самодельных карт, уселся по-турецки, положил перед собой маленькую подушечку и игривым тоном заявил: «Ну, что ж, садись, Колдун. Сейчас я тебя уколдую».
Колдун, элегантно поддернув брючки, сбросив ботинки, таким же образом уселся перед Золотым: «Целиком — чистые на чистые» («целиком» — это игра в стос; «чистые на чистые» — деньги на деньги). Игра началась, все наблюдали за игрой. Через полтора часа Колдун проиграл Золотому рублей 50 денег, затем предложил свой пиджак. «Шмотки35 носи сам», — ответил Золотой. Колдун поднялся и, уходя, бросил: «Ничего, голенький еще будешь бегать. Я тебя обдеру вплоть до голубей» (до белья). — «Воруй, пока трамваи ходят», — ответил Золотой (это на блатном жаргоне значит «иди-иди»).
Передав выигранные деньги Цыгану, Золотой сказал: «Ну, иди, милый, может быть, чего-нибудь сообразишь». Цыган тут же куда-то исчез, через час он притащил десять пузырьков тройного одеколона. Потирая руки, Золотой предложил нам принять участие в трапезе. Появились колбаса, сало, коврижка. Мы выпили. Я впервые пил одеколон, смешанный с водой. Он имел бледно-молочный цвет. И была такая отрыжка — будто тебя освежают в парикмахерской.
От стакана одеколона закружилась голова. В это время в барак вошел коренастый пацан с гитарой. Золотой позвал его, назвав Заикой Шуйским, предложил стаканчик одеколона. Тот выпил, закусил и запел песню, которую я до этого не слышал. В этой песне речь шла об игре в стос. Под звуки этой песни я уснул и проснулся, когда разбудили на поверку. Поверка в Нижней Туре делалась так, как впоследствии в спецлагерях после 1948 года, то есть выстроившихся зэков сначала пересчитывали гуртом, а потом вызывали по карточкам. После поверки, отказавшись от чаепития, мы с Мишкой улеглись и опять захрапели.
В Нижне-Туринской колонии было 12 больших бараков по три секции в каждом, в средней секции, как у нас, помещалось 50 человек, а в боковых по 100. Всего в зоне находилось около 3000 человек. Было два женских барака. Кроме того, была рабочая зона, в то время не отгороженная от жилой. В рабочей зоне было два производства: ДОК (деревообрабатывающий комбинат), со всеми процессами работ, вырабатывавший клепку, тарную дощечку и большие доски, строганные с четырех сторон, и фабрика, изготовлявшая кровати для армии и лагерей. На фабрике имелись кузница, сборочный цех, ремонтно-механический цех. Никакой работы за зоной не было. Работали те, кто хотел. Остальные, к числу которых принадлежал и я, не ходили на работу, как говорили, «по разутости и раздетости». Дело в том, что мы отказывались получать казенное обмундирование, которое имелось на складе, а свои брюки прятали, ходили в нижнем белье. Начальство нас не заставляло носить казенное обмундирование и ходить на работу. Все дело было в том, что в Нижней Туре содержались, в основном, рецидивисты — люди, имеющие больше трех судимостей или же судимость за побег.
