Тех, у кого сердца нет).
В Иркутск они завербовались —
Так позже до мамы дошло.
Мы, глупые, всем улыбались…
На маму несчастье легло.
Однажды я к ней подбежала,
Увидев из глаз два ручья,
За руку взяла и сказала:
«Не плачь, буду плакать и я».
Тут мамочка заулыбалась
И вытерла слезы платком…
Потом она плакать старалась,
Наверно, в подушку, тайком…
Нас, помню, с ранья поднимали,
Мы шли в магазин за углом,
И там, на Гражданской,
[10] стояли
За сахаром все, впятером.
По два килограмма давали,
А больше не смей попросить!
И мама перепродавала,
Чтоб что-то другое купить.
Что ели мы? Хлеб. Из-под крана
Холодная только вода.
Мы пили быком, а стаканом
Пренебрегали тогда.
Мы сахар на хлеб насыпали,
Слегка поливали водой…
О яствах иных не слыхали,
Довольствуясь сладкой едой…
Недолго жила коза, Зинка.
(С ней мама справлялась легко).
В кудрях серебристая спинка…
Давала она молоко.
Кому-то тогда помешала,
Как будто бельмо на глазу.
И с горечью мама решала,
Куда девать нашу козу…
Из дома стремглав убежала,
Когда Зинку резать пришли…
Есть мясо ее я не стала,
А слезы текли и текли…
Конфет вообще не видали,
Но помню «Чио-Чио-сан» —
Они на витрине лежали —
Три с лишним
[11] рубля килограмм…
Пустые бутылки сдавали —
Двенадцать копеек одна!
Кофейный брикет покупали —
Ему шесть копеек цена…
Поднятый с асфальта огрызок
От яблока — редкость тогда…
Поэтому фрукт этот близок
И будет любим мной всегда!
Картинки, смеясь, собирали
От спичечных коробков,
На фантики после меняли,
Подобранные у ларьков…
Как летом сладка газировка!
Что значил для нас недолив?
Обслуживала тетя ловко,
В итоге машину купив…
Одетые в ветхие тряпки,
Бесцельно слонялись везде…
А умные делали «бабки»
Уже и тогда на воде…
Лепили мы танки из глины,
Играли все вместе в войну…
Не ведали о пластилине,
Не думали мы про страну…
В России, что старый, как малый,
Давно поговорка живет…
К игрушкам тянусь небывалым…
Кому это близко, поймет…
Р. S. Дырявая детская память:
Не помню былого житья.
По воспоминаниям мамы
Набросок составила я.
